Название: Романс лопнувшей струны.
Персонажи: Ао, Самуи, Атсуи.
Тип: слеш (яой)
Рейтинг: NC-17
Жанры: ангст, романтика (очень субъективно).
Количество слов: 4276
Дисклеймер: Масаши Кишимото
Вытянутые персонажи: Ао, Самуи
Саммари: Он не мог отказать его сестре.
Предупреждения: ченслеш (предположительно), возможен ООС, смерть персонажа (согласно официальному сюжету манги).
Авторские примечания: события в каноне, но, поскольку мы мало знаем об указанных героях, я позволила себе небольшой полёт фантазии на тему их личной жизни. Возможно, довольно скомкано вышло… Ну не умею я кратко.
Размещение: с разрешения автора
Фанфик был написан на Майский фестиваль
читать дальшеЧасть 1
POV Ао.
Я бежал лишь вперед. Он мне не понравился сразу же. Заместитель Хокаге, Шимура Данзо.
Слишком.
Слишком он в себе, и никогда не стал бы сотрудничать ни с кем – лишь в свою выгоду он обернет любое действие, лишь для Скрытого Листа его воля. Я видел уже такое правление. Я знаю, к чему оно может привести. Все мы знаем… да, Ягура?
Шисуи Учиха. И здесь ты успел наследить. Кто знает, какие секреты ты прятал, тихий и скрытый управитель над судьбами. И надо же – не увидел опасности у себя под носом… Или намеренно проигнорировал? Как знать. Одно лишь скажу – твои глаза у неверных людей, не так ими должно было распорядиться.
Где же ты, Данзо? Не убегай от меня, я найду тебя везде. Чакра кровавого глаза пахнет для меня теперь как падаль в пустыне – я слышу, как этот неистовый шаринган зовет меня. Знает ли он, где его брат-близнец? Может, мы сможем вычислить того Акацке, что управлял Ягурой…
END POV Ао.
Мужчина со странными синими волосами летел по свежему следу, не чуя под собой ног. Этот Данзо умел убегать, что ни говори. Лишь ветер летел навстречу, лишь ветер и этот след, неумолимый след, врезавшийся в цепкую память навсегда. Он помнил каждую минуту той схватки с носителем глаза – Ао, бьякуган всея Киригакуре, был одним из тех людей, кто помнил науку бесславных сражений. И извлекал из нее уроки.
Сейчас же он чувствовал, что очень близок к чему-то важному, такому, что могло бы пролить свет на загадочные события с бывшим мизукаге и нынешним положением дел на мировой арене.
В очередной раз оттолкнув мешающую ветку, Ао остановился и нахмурился: в пылу своей погони он не заметил три источника чакры, что быстро двигались по направлению к нему. Попытавшись идентифицировать чужаков, мужчина вдохнул чуть глубже, сосредотачиваясь, но выдохнуть уже не смог - так и застыл на вдохе.
Его чакра.
Через долю секунды промелькнувших надежд и иллюзий, джонин прокрутил приглянувшуюся ему чакру еще раз, между делом отмечая, что она лишь похожа. «Значит, кто-то из его родственников», - подумал Ао, ища взглядом ветку поудобнее: промедление не оставило шанса избежать встречи, так как его чакру тоже заметили, и теперь тройка была нацелена именно на него. – «Интересно, что нужно здесь шиноби из Кумогакуре?»
Через минуту команда оказалась в поле зрения Ао. И первой, на кого он обратил своё внимание, была девушка со светлой кожей и соломенными прямыми волосами - Самуи. Мужчине всегда нравились эти прямые и тугие пряди, которые идеальным каскадом падали вниз – полная противоположность его неестественно торчащей синей причёске.
Решив не морочить молодым людям – двум девушкам и юноше – головы, мужчина вышел из укрытия, осторожно предъявляя раскрытые ладони, и заговорил:
- Ао, джонин деревни Скрытого Тумана, - представился он, осматривая тем временем тела бьякуганом и подмечая, что направление движения команды Данзо изменилось и немного замедлилось. Это давало некоторое время для разговора с посланцами страны Молнии.
- Я – Самуи, а это – мои товарищи Каруи и Омои; мы из деревни Скрытого Облака. Здесь оказались потому, что преследуем похитителя нашего сенсея – Учиху Саске. Судя по следу, его команда направилась в эту сторону.
- Сочувствую утрате, молодые люди, и могу сказать лишь, что Саске напал на совет Каге, я оттуда. Мне неизвестно, что стало с ним, поскольку у меня своё задание, и я покинул место сражения раньше, чем всё разрешилось. Вам не следует идти дальше, там всё оцеплено самураями из Страны Железа.
- Ао из страны Воды… Могу я попросить вас уделить мне совсем немного времени? – джонин вздрогнул, услышав этот задумчивый, ясный и немного печальный голос. Они были его слабостью, светлые дети сумрачных облаков; отказать ей он не мог. Отказать его сестре. – Каруи, Омои, это личный разговор.
Сокомандники девушки отошли на почтительное расстояние, пока Самуи в вполоборота провожала их взглядом своих изумрудных глаз. Выждав пару мгновений, девушка снова посмотрела на мужчину перед собой. Теперь она выглядела еще печальней, чем до этого, и даже не столько тоски было в её глазах, сколько сожаления и горечи; интуитивно Ао понял, о чём пойдет разговор.
- Он думает, я не замечаю. Не замечаю этих частых отлучек из дома, этих незапланированных заданий, чужой чакры на его одежде, меток по всему телу… Может быть, я не настолько умна или тактична, но след привёл к вам. Когда это случилось? Когда вы прибыли к нам в качестве посла? – девушка замолчала, её грудь содрогнулась от сильного вдоха, а изящный носик сморщился, придавая выражение беспомощности и наивности этому красивому спокойному лицу.
- Да, я не сомневался, что рано или поздно нас заметят… Может быть ты, а может быть и кто-то кроме тебя. – Мужчина выжидающе склонил голову на бок, от чего серьги-печати в его ушах чуть колыхнулись и закружились во внезапном порыве ветра. Она не просто так затеяла подобный разговор, и теперь джонин терпеливо ждал вердикта подобным отношениям.
Да, он и ее брат Атсуи были вместе, и вот уже два года, как юноша отвечает ему взаимностью; а полюбил он этого мальчишку и того раньше – три долгих года Ао пытался побороть это влечение к настолько юному существу, из другой деревни, и более того – мужчине, не девушке. В тот день он действительно прибыл с посольством в страну Молнии, и, проходя мимо полигона, на тренировке увидел его.
То выражение устремленности и застывшего величия, что так присуще владеющим Огнём, он не забудет уже никогда. Светлый, словно луч, Атсуи летал над полем вместе с сестрой. Оба так разительно отличались от жителей деревни, что невольно внимание туманника оказалось приковано именно к ним. Намётанный глаз отмечал все детали этих необычных шиноби, и одновременно с огненным залпом Ао рассмотрел кандзи «Жар» на плече у юноши.
Он не заметил момента, когда мысли об этом юнце захватили его холодный и трезвый ум, но, осознавая всю тяжесть своего долга перед деревней, заговорить мужчина не решился. Однако лицо с ровными прядями и голубые глаза, пылающая в огне татуировка на плече и смелый жест победы надолго засели в голове джонина.
Следующий год дела затмили собой вспыхнувшее не к месту чувство – тогда еще узнать мальчишку – и Ао с лёгкостью погрузился в суетный мир разнообразных заданий и миссий, ровно до тех пор, пока ему вновь не выпала миссия в деревню Облака. Вспоминая свой последний визит туда, мужчина, помимо сухих фактов, с удивлением обнаружил кандзи «Жар» на светлой коже, исчезающей в столбе огня. Мысли о бирюзовых глазах и интерес к необычно одарённому юноше вернулись с новой силой.
После официального визита, когда Ао смог-таки поговорить с юношей и его сестрой, этот интерес лишь усилился, и вроде бы ничего необычного, ведь эти двое были очень развиты и умны для своего возраста. Но когда джонин увидел алое пламя шарингана, а следом сгоревшего в огне ворона, кричащего: «Жар», и светлую полоску кожи с кандзи, а затем вскочил среди ночи от кошмара, стало не до шуток. Под конец второго года в этих частых ночных видениях кровавые глаза Шисуи тухли, сменяясь холодными и спокойными глазами того самого Атсуи, вселяя нечто вроде умиротворения; всё это не давало джонину ни единого шанса забыть о детях страны Молнии.
Не выдержав подобных истязаний, Ао решился на совершенно немыслимый поступок: под благовидным предлогом первой подвернувшейся миссии, он рванул в Кумогакуре, чтобы, наконец, поговорить обстоятельно с подросшим к тому моменту Атсуи. Далее – год «ухаживаний», если подобного рода полунаставнические, полудружеские отношения можно было так назвать. С любой миссией, касающейся хоть отдалённого нахождения на территории страны Молнии или Воды, оба стремились провести друг с другом хоть немного времени. И если Ао точно знал, что испытывал он (абсолютно при этом сохраняя дружескую дистанцию), то тот факт, что Атсуи однажды смутился от вроде бы невинного прикосновения после спонтанной совместной тренировки, оказался для туманника красной тряпкой.
Далее – страстный шепот, признания, прострация и наслаждение - то, чего так боялся и жаждал Ао. И боялся он не столько физической близости, сколько раскрытия их тайны, а еще больше – насмешек и гонений на ни в чём не повинного юного Атсуи. И вот сейчас, то, что не давало покоя, нашло, наконец, выход в виде белокурой сестры возлюбленного, которая имела больше всех прав осудить подобные отношения.
- Это показалось мне странным, - Самуи почти шептала, и Ао пришлось напрячь слух, чтобы понять, что она говорит, - я думала, что это лишь тренировки – до первых синяков и следов губ на его теле. Его чакра даже одно время перемешалась с вашей, это не было заметно стороннему человеку, но я – родная сестра – смогла ее отличить. Это напугало меня, ведь я поняла после одного из ваших визитов к нам в деревню, кому принадлежит его тело. – Девушка остановилась, переводя дух и явно вспоминая какие-то детали.
- Я попробовала поговорить с ним. Он на удивление довольно скоро рассказал мне обо всем, ведь шила в мешке не утаишь – он был счастлив, и я видела это. Так легок, так весел… - Самуи вскинула опущенные ранее глаза на Ао, который жадно ловил все сведенья о счастье любимого – счастье, которое он смог подарить ему. Однако веселость ушла, когда посерьезневший взгляд скользнул вновь к земле; туманник напрягся, похоже, главная часть разговора только начинается.
- Он не смотрит ни на кого, отдалился от меня, хотя все так же любит и защищает, он видит лишь счастье, пусть урывками, но улыбающееся ему с вами. Он молод, силен, и у него огромный потенциал. Он нравится многим… Вы уже знаете, к чему я веду, и почему говорю все это именно вам. Вы более опытны и мудры, и у вас хватит… - Пауза. - Хватит сил отказаться от него, от этого мнимого удовольствия и радости во имя будущего, которого… он лишен с вами. Мне хочется видеть его семью, его жизнь и счастье, понимаете? Я, возможно, не тот человек, который должен говорить все это, но я – его сестра, и очень дорожу братом и его чувствами. А вы – рано или поздно – разобьете все его полудетские идеалы и наивность, а еще вы из другой Какурезато, и если военная полиция или АНБУ прознают об этом… Так что прошу вас, Ао-сан – откажитесь от Атсуи.
Джонин сухо кивнул на такую пламенную речь девушки и поспешил скрыться с полянки. Через пару минут хладнокровие вновь вернулось, заполняя новой волной азарта погони внезапную пустоту, что осталась внутри.
Ао знал, что она права. Знал с самого начала, что ему стоило сжечь все подобные мысли и преступные желания.
Струны ледяной души натянулись, играя на самой границе восприятия знакомую мелодию времен детства, такую ненавязчивую, но щемящую до боли где-то между ребер и солнечном сплетении.
Часть 2
На лесной полянке, неподалеку от границы страны Воды сидел светловолосый паренек лет двадцати и ждал. Он не мог ошибиться, они встречались тут не раз, но сейчас время работало против него. Тревога снедала юного шиноби, но сидел он недвижно, словно слушая приговор, и всеми чувствами ловил движения чакры поблизости.
- Ао, это правда, что на совет Каге напали? Ты… в порядке? – едва завидев синеволосого мужчину, юноша бросился навстречу, забывая как дышать, боясь потерять голову от близости столь любимой чакры и ее носителя. Его любовника. Единственного человека, которому он был рад в любое время дня и ночи, редкие встречи с которым обучили его томительному ожиданию и умению наслаждаться каждым мгновением близости.
- Боюсь что так, Атсуи, и не за горами большие перемены в этом мире… - договорить мужчина не успел, ведь юноша был слишком рядом, слишком горячий и возбуждённый, такой родной; слова Самуи и собственные выводы сидели раскалёнными иглами в голове у джонина, но сейчас… Сейчас, когда в ноздри ударил этот тёплый запах огня, несуществующий, зыбкий, свойственный лишь одному Атсуи аромат, Ао не смог удержать свою голову на месте – она пошла кругом, пьяная не слабее, чем от сакэ.
Знание того, что он собирался сделать и сказать сегодня, заставило мужчину зарыться в пшеничные волосы возлюбленного и глубоко вдыхать, нежиться в этих локонах, касаться мягкой кожи, что так и льнула к самой груди, а подрагивающие руки юноши уже начали забираться под плотную ткань халата.
- Что с тобой? – молодой человек моментально отметил это несвойственное с собой обращение – раньше Ао сразу припадал губами к его шее и долго ласкал языком, жмурясь от удовольствия. Заглянув в единственный не скрытый повязкой глаз, Атсуи удержал встречный взгляд, но в нем не угадывалось ничего из того, что тревожило любимого, и юноша сдался, погладив шершавую ладонь мужчины самыми подушечками пальцев – он знал, что это его любимая ласка.
Секундное ожидание – тело туманника замерло, словно в нерешительности, а затем шиноби с тихим стоном наклонился к красивому лицу, сначала нежно, вопрошающе дотронувшись губами до губ юноши и, получив ответное движение навстречу, с тихим вдохом жадно припал к ним, требуя ответа незамедлительно и собственнически. Обхватив юное тело, Ао прижимал его к себе всё ближе и ближе, стремясь ощутить больше. Но, поняв скоро, что ему мало этого, мужчина до хруста рёбер прижал к себе трепещущего любовника, который пытался слабо протестовать в поцелуй, мыча от боли и стараясь прекратить эту уже совсем не ласку.
Только когда нехватка кислорода дала о себе знать, Ао отстранился. Атсуи выглядел жалко и одиноко в его объятьях: уже не юношеское, но ещё и не мужское тело сейчас полностью расслабилось, а лихорадочным блеском горящие глаза уставились почти испуганно на предмет своей страсти. Нежные тонкие губы, с которых когда-то туманник сорвал их первый поцелуй, сейчас вспухли, неравномерно, кое-где до лопнувших капиллярчиков, блестели от влаги и немного подрагивали от нетерпения.
Хрупкий, доверчивый малыш.
- Что ты… - Ао прижал ладонь ко рту парня, запрещая говорить; почувствовав приятную на ощупь вязкую слюну под рукой, мужчина собрал её самыми кончиками пальцев, обводя края губ, лаская ставшую уже чувствительной и отзывчивой кожу. Парень довольно быстро сдался: о протестах он явно забыл, стараясь лизнуть хотя бы участочек ладони любимого, но тот проворно ускользал от него. Надразнившись, наконец, Ао скользнул дальше, в теплый плен рта, лаская нежные влажные губы изнутри, и едва не замурлыкал от тяжёлой волны закрутившегося возбуждения, которое усилилось теперь до невозможности.
- Ммм… Атсуи… Постой… - Мужчина хотел что-то возразить, но ощущая, как нежно-розовый язычок, аккуратный, немного шершавый, скользит по коже, глядя, как тонкие губки смыкаются вокруг ласкающих пальцев, а глаза заволакивает чёрная стена возбуждения, Ао не мог заставить себя даже двинуться.
Мальчишку хотелось, и хотелось немедленно.
Снять его бельё, снять эти тряпки, ласкать его кожу, его волосы, входить раз за разом... Он будет кричать, умолять, хрипеть в сладкой агонии, и бесстыдно ласкать свой истекающий член... Здесь и сейчас, стоит лишь бросить его спиной на траву и сорвать все маски приличия...
Ао стонет сам, стонет, не в силах подавить это животное, что будит в нём юное сильное тело в руках, которое и так уже бьётся в такт неслышимой музыке крови. Атсуи с остервенением кусает пальцы, захватив ласкающую ладонь в надежный плен, а бирюзовые глаза в свете закатного солнца горят всполохами страсти, и ее обрывки плывут по цветным радужкам.
В нём было столько страсти, что джонин не выдержал, и одним рывком опрокинул любимого на спину, властно придавливая его рукой, а влажными пальцами другой руки нежно гладил хрупкие ключицы, скачущую под ладонью венку на шее, истерзанные губы.
Глаза в глаза. Мальчик ему верил. Готов был идти за ним на край света. Юный, неопытный... Солнечный ребенок грозовых облаков.
-... откажитесь от него... Ао-сан...
Рука мужчины инстинктивно дёрнулась от воспоминаний об этом умоляющем голосе, а тело тревожно поджалось, что не очень обрадовало сбитого с толку Атсуи. Юноша приподнялся на локтях, затуманено глядя на Ао, а затем, не прерывая зрительного контакта, взял одинокую руку, что секунду назад ласкала его шею, и просунул обе ладони под свою рубаху, туда, где уже разогналось горячее сердце с пламенем внутри.
- Ао... - почти прошептал парень, направляя руку любимого самостоятельно и устремляя её вниз по твердому чуть влажному животу и ещё ниже, - Ао...
Джонин в сотый раз проклял свой ледяной разум, своё отвердевшее сердце, свою каверзную долю. Он уже не мог не слышать этот чистый голос сестры любимого, тихий, что просил - нет, умолял - оставить братишку. Тело туманника жило в своей реальности - в ней он снимал рубаху с Атсуи, покусывал твердеющие соски, лизал в исступленьи кандзи "Жар", а парень под ним плавился, пылал, и горячее юное сердце отчаянными неритмичными толчками гоняло кровь и эйфорию по разветвлениям сосудов.
Любить его. В последний раз.
Не помня себя, Ао коснулся грубых лобковых волос на паху любимого, чуя жар от истомлённого в ожидании ласки члена. Открытая грудь лоснилась от пота, а глаза юноши блестели лихорадочно и темно от скрытого в них вожделения. Первые крупные капли пота собрались в сгибе шеи и заскользили вниз, к примятой траве.
Следя за все расширяющимися зрачками, Ао коснулся самой головки. Атсуи отчаянно изогнулся, прикрывая глаза дрожащими веками, и поощряющее шумно выдохнул. Джонин не удивился, когда почувствовал влагу под пальцами - молодой человек возбудился настолько сильно, что смазка выделилась без особых усилий с его стороны. По несдержанным движениям бедер навстречу ладони Ао понял, что лучший выход уже найден...
Уверенно обхватив истекающий член любимого, мужчина провёл по стволу несколько раз, усиливая мучительное возбуждение, которое - он знал - сейчас достигало пика: голова Атсуи запрокинулась, кадык перекатывался быстро и лихорадочно, а поджатые пальцы ног подрагивали и бессистемно сокращались. Юноша мог только стенать, на просьбу продолжать у него не было ни воли, ни сил.
Помучив Атсуи пару мгновений, Ао склонился к паху сам и зарылся под бельё носом, вдыхая горячий, влажный, пряный аромат возбуждения. Понадёжнее обхватив бёдра юноши, он осторожно коснулся языком небольшой дырочки уретры, и только сильные руки не дали дернувшемуся телу вогнать член в рот по самое основание.
Атсуи был не в себе - блаженство, читавшееся в запылавших щеках и по плотно закрывшимся глазам, исходило и дурманило, и Ао стал жертвой этих сладостных феромонов. Взяв головку в рот, он нежно погладил её более гладкой подъязычной плотью, впуская в мягкую негу уже забившийся в такт истерике тела член. То, что изначально планировалось как снабжение смазкой, плавно переросло в странный и диковатый минет: полунежный, но туманник время от времени с силой проводил шершавой стороной языка по уздечке, от чего юноша совсем терял голову, принимаясь дёргать траву, попадавшуюся в сжимавшиеся кулаки.
- Я... Да-а!.. Я... - Атсуи пытался что-то сообщить, и скорее всего, то, что скоро кончит; сообразив, что к чему, Ао отстранился, чувствуя, как собственное тело уже ноет от готовящейся ему справедливости. Не сбавляя темпа, мужчина заменил рот своей рукой, сжимая плоть сильнее губ, отчего тело под ним встало на лопатки, и опустилось лишь под давлением второй руки. Чувствуя пульсацию члена в ладони, лихорадку любимого, слыша свист крови в ушах и биение в висках, джонин за несколько резких движений довёл начатое до финала: юноша захрипел, дёрнулся в мощной единой судороге и застыл на пару мгновений, до тех пор, пока сладкая оргазмическая волна не отпустила его.
Измождённое молодое тело тяжело рухнуло на землю, а сам парень судорожно ловил ртом воздух, пытаясь вдохнуть поглубже. Ао понял, что сам почти кончил от этого вида; ему срочно необходимо было разрядиться, но камень на душе не давал так просто уйти сейчас.
- Ао… давай… я… иди сюда… - молодой шиноби попытался шевельнуться, предположительно – постараться помочь любимому и подарить ему наслаждение. Однако у мужчины были иные планы.
«…Вы более опытны и мудры, и у вас хватит сил отказаться от него…»
- Атсуи, нам нужно расстаться, - без тени сомнений и дрожи в голосе сообщил туманник, избегая смотреть в наверняка расширившиеся и потерянные лазурного цвета глаза.
«…во имя будущего, которого он лишен с вами».
- Как? Почему? – Голос мальчишки был настолько растерянным и беспомощным, что джонин все же мельком заглянул в родное и любимое лицо, которое сейчас казалось ему ангелом во плоти и одновременно самым возбуждающим и сладким нектаром во вселенной. Хотелось все отрицать, хотелось повернуть время вспять, чтобы унять мучительное эхо брошенных слов, но дело было сделано.
- О нас стало известно в наших Какурезато, и могут быть проблемы, это во-первых.
«Да плевать на то, что они могли бы знать»
- Я уже старею, а, значит, мне нужны жена и наследник, это во-вторых. – Ни единой слезы, лишь сведённые мучительно брови и сморщенный носик – точь-в-точь как у сестры.
«Не слушай, это ложь, я готов не отразиться в потомке ради тебя»
- И последнее… Эти отношения тяготят меня, да и тебя тоже. Пора бы их завершить. Постарайся забыть этот период жизни. Может даже, мы останемся друзьями, будем же вести себя как мужчины, минутная слабость не должна затмить разум.
«Я вру, поверь, я хочу быть с тобой, не забывай меня, прошу, умоляю, люби меня!»
Из-за растрепавшейся причёски не видно наверняка замученных бирюзовых глаз, так что режущие слова даются всё легче; под конец разум и сам начинает верить в их правду.
«…Так что прошу вас, Ао-сан – откажитесь от Атсуи».
- Не стоит грустить, но… Всё кончено.
«Я люблю тебя. Прости»
Чего мужчина явно не ожидал, что после бурного оргазма Атсуи так скоро возьмёт себя в руки. Тем не менее, юноша, молча встал, так и не показав искры глаз, и твёрдым тоном сообщил:
- Я понял. Всё было прекрасно. Спасибо и прощайте, Ао-сан. – Юноша накинул на себя помятую одежду и быстро покинул место их свиданий. Он всегда уходил первым, и туманник имел привычку подолгу смотреть ему вслед, следя за его тропой бьякуганом, прямо как сейчас – неосознанно он активировал додзюцу и теперь наблюдал, как источник бурлящей любимой чакры стремительно движется от него.
Он ушел. Теперь уже навсегда.
Ао опустился на траву, которая всего минуту назад стелилась под весом Атсуи. Аромат пота и спермы всё ещё не выветрился, а дёрн хранил ускользающее тепло раскалённого тела. Джонин наклонился ближе к земле, прикрывая глаза и вдыхая одинокие ниточки исчезающих ароматов.
Запах огня.
Мужчина со стоном откликнулся на эти воспоминания – тело, не получившее разрядки, болезненно напомнило о себе, затягивая извращенный, густой, мазохистский узел возбуждения.
Несуществующий.
Ладонь проникла под халат, под бельё и стиснула вновь наливающийся и твердеющий член. Ао прикусил губу, чтобы слёзы, накопленные за всю его жизнь, не полились сейчас от желания и гулкой горечи.
Зыбкий.
…два, три, четыре… Дыхание шиноби сбилось, в единственном устремленном к уже потемневшему небу глазу застыла мука и раскаянье, движения становились всё жёстче и сильнее, словно этими резкими рваными рывками пытаясь выгнать вместе с подкрадывающейся разрядкой и самую память о терновой любви. Ощущения приносили уже почти боль, но Ао не мог остановиться: он толкался в руку, хрипя от сухих рыданий, что рвались наружу.
Аромат, свойственный одному лишь…
- А-атсуи… - Вместе с этим отчаянным зовом мужчина почувствовал, как его член и руку заливает что-то тёплое, что, действуя как смазка, принесло в этот хаос нечто ласкающее, горячее и забытое; со следующим движением Ао кончил в ладонь.
Переведя дух, мужчина попытался вытащить уставшую руку, с удивлением отмечая обильную влагу и... боль. Вытирая ладонь об уже поникшую траву, Ао увидел кровь, довольно много крови. И член теперь болел. В своей звериной похоти он умудрился порвать уздечку.
«Спасибо и прощайте, Ао-сан» - как официально. Давно он не говорил так. Ушёл. Ао почти и забыл, что этот юноша тоже шиноби…
Уже совсем не тёплый ветер напомнил, что наступает ночь. Неумолимо, вместе с запахом свежести и влаги, она несётся через пространства, чтобы успокоить и охладить раскалённую за день землю. Над горизонтом, где по небу стелились последние лучи гаснущего солнца, уже повисли тяжёлые тучные облака.
Ао поднялся с земли. Порыв ветра закружил листву, звуки и засыпающий лес в единой колыбельной; сережки-печати колыхнулись, ловя песню ночи, а затем усмирились, словно вновь подчиняясь воле носителя. Мужчина, не оглядываясь, побежал в родную деревню.
На самой высокой и тоскливой ноте первая струна лопнула, горестно взвизгнув. Следом за нею басовито загудели другие нестройным хором; и каждая плаксиво убеждала, что всё напрасно, что это зря. И все они умирали друг за другом, с последним отчаянным звуком унося из мира воспоминание о себе. Последняя, самая тяжёлая и прочная, гудела, словно набатный колокол, и терпела растяжение, сколько было сил, но вот – дзынь! – и она сдалась, оглашая опустевшее пространство прощальным писком, неестественным и высоким.
Эхо лопнувшей струны долго раздавалось в осиротевшей душе Ао.
Часть 3
POV.
… Простите меня. Братик, ты был так… счастлив… Прости меня-дуру, я же не знала, что наш век будет так короток… Я так надеялась на нашу долгую счастливую жизнь, хотела, чтобы у нас были дети, племянники… Светлые, как мы с тобой, необычные, талантливые…
Это я порушила твоё счастье, это я стала твоей раной, которая, я знаю, кровоточит до сих пор… Я надеялась, что так будет лучше, прости, Атсуи, прости меня… Твои остекленевшие глаза, твоя натужная радость, твои ночные стенания… Родная сестра обрекла тебя на это.
Не успело зарасти, не успела боль перековаться в цель, в новую правду бытия, не успел ты познать радость возрождения, только печаль расставания… Я отняла у тебя и этот смысл жизни, который должен был стать последней тебе отрадой. Если бы я только знала…
Прости меня, умоляю, прости, братик…
END POV.
Последнее, что видела Самуи перед мысленным взором, уносясь в мертвящие недра Бенихисаго, были обречённые бирюзовые глаза уже смертельно проклятого брата.
POV.
Это война. Я приму смерть. И даже удивительно, что Самуи оказалась так прозорлива – уж лучше ты забудешь меня, чем будешь оплакивать мой труп на глазах сотен шиноби.
Благодарю, Самуи, не зря я послушал тебя.
Атсуи, мой мальчик, я до сих пор люблю тебя, люблю и любил, наверное, всю мою жизнь, ты, со своей огненной натурой, вытатуированной на твоём плече, свёл меня с ума, ледяного, заросшего и стареющего, уже не надеющегося ни на что. Ты подарил мне счастье, недолгое, зыбкое, земное, но - счастье.
Эта жизнь для тебя, эта жизнь за тебя.
Все мы здесь знаем, что погибнем, когда Мадара доберётся до штаба, и я рад. Рад, что смогу защитить тебя, что ты и твоя сестра будете жить, будете счастливы…
Ты в моих мечтах, ты в моих мыслях, но сейчас я – образчик джонина, холодный, собранный и уверенный – и только душа знает, как я хочу обнять тебя, ласкать, целовать… Прости, что доставил тебе столько боли в последний раз, но, поверь, было бы хуже, если бы… Я бы старался выжить ради тебя, ломая твою жизнь и предавая деревню, а ведь я бы предал её - ради тебя. Уж лучше так.
Благословляю ваши жизни, ваших детей и весь Мир, что вскоре обновится, без сомнений. Моё время уходит – время недоверия и вражды, и вам будет дарован новый Свет – жизни, благоденствия, любви. Ты будешь счастлив.
Жаль только… Что я так и не успел коснуться твоих прекрасных льняных волос ещё раз. Такие прямые, как же они нравятся мне…
Что?.. Это...
END POV.
Прогремел мощный взрыв, в эпицентре которого среди прочих штабных центра был и Ао. От биджудама Джуби не спасся никто.
Занимался дождь, и облачное небо приняло последние вздохи погибших шиноби.
Ао так и не узнал, что Атсуи уже погиб с его непроизнесённым именем на устах.
Персонажи: Ао, Самуи, Атсуи.
Тип: слеш (яой)
Рейтинг: NC-17
Жанры: ангст, романтика (очень субъективно).
Количество слов: 4276
Дисклеймер: Масаши Кишимото
Вытянутые персонажи: Ао, Самуи
Саммари: Он не мог отказать его сестре.
Предупреждения: ченслеш (предположительно), возможен ООС, смерть персонажа (согласно официальному сюжету манги).
Авторские примечания: события в каноне, но, поскольку мы мало знаем об указанных героях, я позволила себе небольшой полёт фантазии на тему их личной жизни. Возможно, довольно скомкано вышло… Ну не умею я кратко.
Размещение: с разрешения автора
Фанфик был написан на Майский фестиваль
читать дальшеЧасть 1
POV Ао.
Я бежал лишь вперед. Он мне не понравился сразу же. Заместитель Хокаге, Шимура Данзо.
Слишком.
Слишком он в себе, и никогда не стал бы сотрудничать ни с кем – лишь в свою выгоду он обернет любое действие, лишь для Скрытого Листа его воля. Я видел уже такое правление. Я знаю, к чему оно может привести. Все мы знаем… да, Ягура?
Шисуи Учиха. И здесь ты успел наследить. Кто знает, какие секреты ты прятал, тихий и скрытый управитель над судьбами. И надо же – не увидел опасности у себя под носом… Или намеренно проигнорировал? Как знать. Одно лишь скажу – твои глаза у неверных людей, не так ими должно было распорядиться.
Где же ты, Данзо? Не убегай от меня, я найду тебя везде. Чакра кровавого глаза пахнет для меня теперь как падаль в пустыне – я слышу, как этот неистовый шаринган зовет меня. Знает ли он, где его брат-близнец? Может, мы сможем вычислить того Акацке, что управлял Ягурой…
END POV Ао.
Мужчина со странными синими волосами летел по свежему следу, не чуя под собой ног. Этот Данзо умел убегать, что ни говори. Лишь ветер летел навстречу, лишь ветер и этот след, неумолимый след, врезавшийся в цепкую память навсегда. Он помнил каждую минуту той схватки с носителем глаза – Ао, бьякуган всея Киригакуре, был одним из тех людей, кто помнил науку бесславных сражений. И извлекал из нее уроки.
Сейчас же он чувствовал, что очень близок к чему-то важному, такому, что могло бы пролить свет на загадочные события с бывшим мизукаге и нынешним положением дел на мировой арене.
В очередной раз оттолкнув мешающую ветку, Ао остановился и нахмурился: в пылу своей погони он не заметил три источника чакры, что быстро двигались по направлению к нему. Попытавшись идентифицировать чужаков, мужчина вдохнул чуть глубже, сосредотачиваясь, но выдохнуть уже не смог - так и застыл на вдохе.
Его чакра.
Через долю секунды промелькнувших надежд и иллюзий, джонин прокрутил приглянувшуюся ему чакру еще раз, между делом отмечая, что она лишь похожа. «Значит, кто-то из его родственников», - подумал Ао, ища взглядом ветку поудобнее: промедление не оставило шанса избежать встречи, так как его чакру тоже заметили, и теперь тройка была нацелена именно на него. – «Интересно, что нужно здесь шиноби из Кумогакуре?»
Через минуту команда оказалась в поле зрения Ао. И первой, на кого он обратил своё внимание, была девушка со светлой кожей и соломенными прямыми волосами - Самуи. Мужчине всегда нравились эти прямые и тугие пряди, которые идеальным каскадом падали вниз – полная противоположность его неестественно торчащей синей причёске.
Решив не морочить молодым людям – двум девушкам и юноше – головы, мужчина вышел из укрытия, осторожно предъявляя раскрытые ладони, и заговорил:
- Ао, джонин деревни Скрытого Тумана, - представился он, осматривая тем временем тела бьякуганом и подмечая, что направление движения команды Данзо изменилось и немного замедлилось. Это давало некоторое время для разговора с посланцами страны Молнии.
- Я – Самуи, а это – мои товарищи Каруи и Омои; мы из деревни Скрытого Облака. Здесь оказались потому, что преследуем похитителя нашего сенсея – Учиху Саске. Судя по следу, его команда направилась в эту сторону.
- Сочувствую утрате, молодые люди, и могу сказать лишь, что Саске напал на совет Каге, я оттуда. Мне неизвестно, что стало с ним, поскольку у меня своё задание, и я покинул место сражения раньше, чем всё разрешилось. Вам не следует идти дальше, там всё оцеплено самураями из Страны Железа.
- Ао из страны Воды… Могу я попросить вас уделить мне совсем немного времени? – джонин вздрогнул, услышав этот задумчивый, ясный и немного печальный голос. Они были его слабостью, светлые дети сумрачных облаков; отказать ей он не мог. Отказать его сестре. – Каруи, Омои, это личный разговор.
Сокомандники девушки отошли на почтительное расстояние, пока Самуи в вполоборота провожала их взглядом своих изумрудных глаз. Выждав пару мгновений, девушка снова посмотрела на мужчину перед собой. Теперь она выглядела еще печальней, чем до этого, и даже не столько тоски было в её глазах, сколько сожаления и горечи; интуитивно Ао понял, о чём пойдет разговор.
- Он думает, я не замечаю. Не замечаю этих частых отлучек из дома, этих незапланированных заданий, чужой чакры на его одежде, меток по всему телу… Может быть, я не настолько умна или тактична, но след привёл к вам. Когда это случилось? Когда вы прибыли к нам в качестве посла? – девушка замолчала, её грудь содрогнулась от сильного вдоха, а изящный носик сморщился, придавая выражение беспомощности и наивности этому красивому спокойному лицу.
- Да, я не сомневался, что рано или поздно нас заметят… Может быть ты, а может быть и кто-то кроме тебя. – Мужчина выжидающе склонил голову на бок, от чего серьги-печати в его ушах чуть колыхнулись и закружились во внезапном порыве ветра. Она не просто так затеяла подобный разговор, и теперь джонин терпеливо ждал вердикта подобным отношениям.
Да, он и ее брат Атсуи были вместе, и вот уже два года, как юноша отвечает ему взаимностью; а полюбил он этого мальчишку и того раньше – три долгих года Ао пытался побороть это влечение к настолько юному существу, из другой деревни, и более того – мужчине, не девушке. В тот день он действительно прибыл с посольством в страну Молнии, и, проходя мимо полигона, на тренировке увидел его.
То выражение устремленности и застывшего величия, что так присуще владеющим Огнём, он не забудет уже никогда. Светлый, словно луч, Атсуи летал над полем вместе с сестрой. Оба так разительно отличались от жителей деревни, что невольно внимание туманника оказалось приковано именно к ним. Намётанный глаз отмечал все детали этих необычных шиноби, и одновременно с огненным залпом Ао рассмотрел кандзи «Жар» на плече у юноши.
Он не заметил момента, когда мысли об этом юнце захватили его холодный и трезвый ум, но, осознавая всю тяжесть своего долга перед деревней, заговорить мужчина не решился. Однако лицо с ровными прядями и голубые глаза, пылающая в огне татуировка на плече и смелый жест победы надолго засели в голове джонина.
Следующий год дела затмили собой вспыхнувшее не к месту чувство – тогда еще узнать мальчишку – и Ао с лёгкостью погрузился в суетный мир разнообразных заданий и миссий, ровно до тех пор, пока ему вновь не выпала миссия в деревню Облака. Вспоминая свой последний визит туда, мужчина, помимо сухих фактов, с удивлением обнаружил кандзи «Жар» на светлой коже, исчезающей в столбе огня. Мысли о бирюзовых глазах и интерес к необычно одарённому юноше вернулись с новой силой.
После официального визита, когда Ао смог-таки поговорить с юношей и его сестрой, этот интерес лишь усилился, и вроде бы ничего необычного, ведь эти двое были очень развиты и умны для своего возраста. Но когда джонин увидел алое пламя шарингана, а следом сгоревшего в огне ворона, кричащего: «Жар», и светлую полоску кожи с кандзи, а затем вскочил среди ночи от кошмара, стало не до шуток. Под конец второго года в этих частых ночных видениях кровавые глаза Шисуи тухли, сменяясь холодными и спокойными глазами того самого Атсуи, вселяя нечто вроде умиротворения; всё это не давало джонину ни единого шанса забыть о детях страны Молнии.
Не выдержав подобных истязаний, Ао решился на совершенно немыслимый поступок: под благовидным предлогом первой подвернувшейся миссии, он рванул в Кумогакуре, чтобы, наконец, поговорить обстоятельно с подросшим к тому моменту Атсуи. Далее – год «ухаживаний», если подобного рода полунаставнические, полудружеские отношения можно было так назвать. С любой миссией, касающейся хоть отдалённого нахождения на территории страны Молнии или Воды, оба стремились провести друг с другом хоть немного времени. И если Ао точно знал, что испытывал он (абсолютно при этом сохраняя дружескую дистанцию), то тот факт, что Атсуи однажды смутился от вроде бы невинного прикосновения после спонтанной совместной тренировки, оказался для туманника красной тряпкой.
Далее – страстный шепот, признания, прострация и наслаждение - то, чего так боялся и жаждал Ао. И боялся он не столько физической близости, сколько раскрытия их тайны, а еще больше – насмешек и гонений на ни в чём не повинного юного Атсуи. И вот сейчас, то, что не давало покоя, нашло, наконец, выход в виде белокурой сестры возлюбленного, которая имела больше всех прав осудить подобные отношения.
- Это показалось мне странным, - Самуи почти шептала, и Ао пришлось напрячь слух, чтобы понять, что она говорит, - я думала, что это лишь тренировки – до первых синяков и следов губ на его теле. Его чакра даже одно время перемешалась с вашей, это не было заметно стороннему человеку, но я – родная сестра – смогла ее отличить. Это напугало меня, ведь я поняла после одного из ваших визитов к нам в деревню, кому принадлежит его тело. – Девушка остановилась, переводя дух и явно вспоминая какие-то детали.
- Я попробовала поговорить с ним. Он на удивление довольно скоро рассказал мне обо всем, ведь шила в мешке не утаишь – он был счастлив, и я видела это. Так легок, так весел… - Самуи вскинула опущенные ранее глаза на Ао, который жадно ловил все сведенья о счастье любимого – счастье, которое он смог подарить ему. Однако веселость ушла, когда посерьезневший взгляд скользнул вновь к земле; туманник напрягся, похоже, главная часть разговора только начинается.
- Он не смотрит ни на кого, отдалился от меня, хотя все так же любит и защищает, он видит лишь счастье, пусть урывками, но улыбающееся ему с вами. Он молод, силен, и у него огромный потенциал. Он нравится многим… Вы уже знаете, к чему я веду, и почему говорю все это именно вам. Вы более опытны и мудры, и у вас хватит… - Пауза. - Хватит сил отказаться от него, от этого мнимого удовольствия и радости во имя будущего, которого… он лишен с вами. Мне хочется видеть его семью, его жизнь и счастье, понимаете? Я, возможно, не тот человек, который должен говорить все это, но я – его сестра, и очень дорожу братом и его чувствами. А вы – рано или поздно – разобьете все его полудетские идеалы и наивность, а еще вы из другой Какурезато, и если военная полиция или АНБУ прознают об этом… Так что прошу вас, Ао-сан – откажитесь от Атсуи.
Джонин сухо кивнул на такую пламенную речь девушки и поспешил скрыться с полянки. Через пару минут хладнокровие вновь вернулось, заполняя новой волной азарта погони внезапную пустоту, что осталась внутри.
Ао знал, что она права. Знал с самого начала, что ему стоило сжечь все подобные мысли и преступные желания.
Струны ледяной души натянулись, играя на самой границе восприятия знакомую мелодию времен детства, такую ненавязчивую, но щемящую до боли где-то между ребер и солнечном сплетении.
Часть 2
На лесной полянке, неподалеку от границы страны Воды сидел светловолосый паренек лет двадцати и ждал. Он не мог ошибиться, они встречались тут не раз, но сейчас время работало против него. Тревога снедала юного шиноби, но сидел он недвижно, словно слушая приговор, и всеми чувствами ловил движения чакры поблизости.
- Ао, это правда, что на совет Каге напали? Ты… в порядке? – едва завидев синеволосого мужчину, юноша бросился навстречу, забывая как дышать, боясь потерять голову от близости столь любимой чакры и ее носителя. Его любовника. Единственного человека, которому он был рад в любое время дня и ночи, редкие встречи с которым обучили его томительному ожиданию и умению наслаждаться каждым мгновением близости.
- Боюсь что так, Атсуи, и не за горами большие перемены в этом мире… - договорить мужчина не успел, ведь юноша был слишком рядом, слишком горячий и возбуждённый, такой родной; слова Самуи и собственные выводы сидели раскалёнными иглами в голове у джонина, но сейчас… Сейчас, когда в ноздри ударил этот тёплый запах огня, несуществующий, зыбкий, свойственный лишь одному Атсуи аромат, Ао не смог удержать свою голову на месте – она пошла кругом, пьяная не слабее, чем от сакэ.
Знание того, что он собирался сделать и сказать сегодня, заставило мужчину зарыться в пшеничные волосы возлюбленного и глубоко вдыхать, нежиться в этих локонах, касаться мягкой кожи, что так и льнула к самой груди, а подрагивающие руки юноши уже начали забираться под плотную ткань халата.
- Что с тобой? – молодой человек моментально отметил это несвойственное с собой обращение – раньше Ао сразу припадал губами к его шее и долго ласкал языком, жмурясь от удовольствия. Заглянув в единственный не скрытый повязкой глаз, Атсуи удержал встречный взгляд, но в нем не угадывалось ничего из того, что тревожило любимого, и юноша сдался, погладив шершавую ладонь мужчины самыми подушечками пальцев – он знал, что это его любимая ласка.
Секундное ожидание – тело туманника замерло, словно в нерешительности, а затем шиноби с тихим стоном наклонился к красивому лицу, сначала нежно, вопрошающе дотронувшись губами до губ юноши и, получив ответное движение навстречу, с тихим вдохом жадно припал к ним, требуя ответа незамедлительно и собственнически. Обхватив юное тело, Ао прижимал его к себе всё ближе и ближе, стремясь ощутить больше. Но, поняв скоро, что ему мало этого, мужчина до хруста рёбер прижал к себе трепещущего любовника, который пытался слабо протестовать в поцелуй, мыча от боли и стараясь прекратить эту уже совсем не ласку.
Только когда нехватка кислорода дала о себе знать, Ао отстранился. Атсуи выглядел жалко и одиноко в его объятьях: уже не юношеское, но ещё и не мужское тело сейчас полностью расслабилось, а лихорадочным блеском горящие глаза уставились почти испуганно на предмет своей страсти. Нежные тонкие губы, с которых когда-то туманник сорвал их первый поцелуй, сейчас вспухли, неравномерно, кое-где до лопнувших капиллярчиков, блестели от влаги и немного подрагивали от нетерпения.
Хрупкий, доверчивый малыш.
- Что ты… - Ао прижал ладонь ко рту парня, запрещая говорить; почувствовав приятную на ощупь вязкую слюну под рукой, мужчина собрал её самыми кончиками пальцев, обводя края губ, лаская ставшую уже чувствительной и отзывчивой кожу. Парень довольно быстро сдался: о протестах он явно забыл, стараясь лизнуть хотя бы участочек ладони любимого, но тот проворно ускользал от него. Надразнившись, наконец, Ао скользнул дальше, в теплый плен рта, лаская нежные влажные губы изнутри, и едва не замурлыкал от тяжёлой волны закрутившегося возбуждения, которое усилилось теперь до невозможности.
- Ммм… Атсуи… Постой… - Мужчина хотел что-то возразить, но ощущая, как нежно-розовый язычок, аккуратный, немного шершавый, скользит по коже, глядя, как тонкие губки смыкаются вокруг ласкающих пальцев, а глаза заволакивает чёрная стена возбуждения, Ао не мог заставить себя даже двинуться.
Мальчишку хотелось, и хотелось немедленно.
Снять его бельё, снять эти тряпки, ласкать его кожу, его волосы, входить раз за разом... Он будет кричать, умолять, хрипеть в сладкой агонии, и бесстыдно ласкать свой истекающий член... Здесь и сейчас, стоит лишь бросить его спиной на траву и сорвать все маски приличия...
Ао стонет сам, стонет, не в силах подавить это животное, что будит в нём юное сильное тело в руках, которое и так уже бьётся в такт неслышимой музыке крови. Атсуи с остервенением кусает пальцы, захватив ласкающую ладонь в надежный плен, а бирюзовые глаза в свете закатного солнца горят всполохами страсти, и ее обрывки плывут по цветным радужкам.
В нём было столько страсти, что джонин не выдержал, и одним рывком опрокинул любимого на спину, властно придавливая его рукой, а влажными пальцами другой руки нежно гладил хрупкие ключицы, скачущую под ладонью венку на шее, истерзанные губы.
Глаза в глаза. Мальчик ему верил. Готов был идти за ним на край света. Юный, неопытный... Солнечный ребенок грозовых облаков.
-... откажитесь от него... Ао-сан...
Рука мужчины инстинктивно дёрнулась от воспоминаний об этом умоляющем голосе, а тело тревожно поджалось, что не очень обрадовало сбитого с толку Атсуи. Юноша приподнялся на локтях, затуманено глядя на Ао, а затем, не прерывая зрительного контакта, взял одинокую руку, что секунду назад ласкала его шею, и просунул обе ладони под свою рубаху, туда, где уже разогналось горячее сердце с пламенем внутри.
- Ао... - почти прошептал парень, направляя руку любимого самостоятельно и устремляя её вниз по твердому чуть влажному животу и ещё ниже, - Ао...
Джонин в сотый раз проклял свой ледяной разум, своё отвердевшее сердце, свою каверзную долю. Он уже не мог не слышать этот чистый голос сестры любимого, тихий, что просил - нет, умолял - оставить братишку. Тело туманника жило в своей реальности - в ней он снимал рубаху с Атсуи, покусывал твердеющие соски, лизал в исступленьи кандзи "Жар", а парень под ним плавился, пылал, и горячее юное сердце отчаянными неритмичными толчками гоняло кровь и эйфорию по разветвлениям сосудов.
Любить его. В последний раз.
Не помня себя, Ао коснулся грубых лобковых волос на паху любимого, чуя жар от истомлённого в ожидании ласки члена. Открытая грудь лоснилась от пота, а глаза юноши блестели лихорадочно и темно от скрытого в них вожделения. Первые крупные капли пота собрались в сгибе шеи и заскользили вниз, к примятой траве.
Следя за все расширяющимися зрачками, Ао коснулся самой головки. Атсуи отчаянно изогнулся, прикрывая глаза дрожащими веками, и поощряющее шумно выдохнул. Джонин не удивился, когда почувствовал влагу под пальцами - молодой человек возбудился настолько сильно, что смазка выделилась без особых усилий с его стороны. По несдержанным движениям бедер навстречу ладони Ао понял, что лучший выход уже найден...
Уверенно обхватив истекающий член любимого, мужчина провёл по стволу несколько раз, усиливая мучительное возбуждение, которое - он знал - сейчас достигало пика: голова Атсуи запрокинулась, кадык перекатывался быстро и лихорадочно, а поджатые пальцы ног подрагивали и бессистемно сокращались. Юноша мог только стенать, на просьбу продолжать у него не было ни воли, ни сил.
Помучив Атсуи пару мгновений, Ао склонился к паху сам и зарылся под бельё носом, вдыхая горячий, влажный, пряный аромат возбуждения. Понадёжнее обхватив бёдра юноши, он осторожно коснулся языком небольшой дырочки уретры, и только сильные руки не дали дернувшемуся телу вогнать член в рот по самое основание.
Атсуи был не в себе - блаженство, читавшееся в запылавших щеках и по плотно закрывшимся глазам, исходило и дурманило, и Ао стал жертвой этих сладостных феромонов. Взяв головку в рот, он нежно погладил её более гладкой подъязычной плотью, впуская в мягкую негу уже забившийся в такт истерике тела член. То, что изначально планировалось как снабжение смазкой, плавно переросло в странный и диковатый минет: полунежный, но туманник время от времени с силой проводил шершавой стороной языка по уздечке, от чего юноша совсем терял голову, принимаясь дёргать траву, попадавшуюся в сжимавшиеся кулаки.
- Я... Да-а!.. Я... - Атсуи пытался что-то сообщить, и скорее всего, то, что скоро кончит; сообразив, что к чему, Ао отстранился, чувствуя, как собственное тело уже ноет от готовящейся ему справедливости. Не сбавляя темпа, мужчина заменил рот своей рукой, сжимая плоть сильнее губ, отчего тело под ним встало на лопатки, и опустилось лишь под давлением второй руки. Чувствуя пульсацию члена в ладони, лихорадку любимого, слыша свист крови в ушах и биение в висках, джонин за несколько резких движений довёл начатое до финала: юноша захрипел, дёрнулся в мощной единой судороге и застыл на пару мгновений, до тех пор, пока сладкая оргазмическая волна не отпустила его.
Измождённое молодое тело тяжело рухнуло на землю, а сам парень судорожно ловил ртом воздух, пытаясь вдохнуть поглубже. Ао понял, что сам почти кончил от этого вида; ему срочно необходимо было разрядиться, но камень на душе не давал так просто уйти сейчас.
- Ао… давай… я… иди сюда… - молодой шиноби попытался шевельнуться, предположительно – постараться помочь любимому и подарить ему наслаждение. Однако у мужчины были иные планы.
«…Вы более опытны и мудры, и у вас хватит сил отказаться от него…»
- Атсуи, нам нужно расстаться, - без тени сомнений и дрожи в голосе сообщил туманник, избегая смотреть в наверняка расширившиеся и потерянные лазурного цвета глаза.
«…во имя будущего, которого он лишен с вами».
- Как? Почему? – Голос мальчишки был настолько растерянным и беспомощным, что джонин все же мельком заглянул в родное и любимое лицо, которое сейчас казалось ему ангелом во плоти и одновременно самым возбуждающим и сладким нектаром во вселенной. Хотелось все отрицать, хотелось повернуть время вспять, чтобы унять мучительное эхо брошенных слов, но дело было сделано.
- О нас стало известно в наших Какурезато, и могут быть проблемы, это во-первых.
«Да плевать на то, что они могли бы знать»
- Я уже старею, а, значит, мне нужны жена и наследник, это во-вторых. – Ни единой слезы, лишь сведённые мучительно брови и сморщенный носик – точь-в-точь как у сестры.
«Не слушай, это ложь, я готов не отразиться в потомке ради тебя»
- И последнее… Эти отношения тяготят меня, да и тебя тоже. Пора бы их завершить. Постарайся забыть этот период жизни. Может даже, мы останемся друзьями, будем же вести себя как мужчины, минутная слабость не должна затмить разум.
«Я вру, поверь, я хочу быть с тобой, не забывай меня, прошу, умоляю, люби меня!»
Из-за растрепавшейся причёски не видно наверняка замученных бирюзовых глаз, так что режущие слова даются всё легче; под конец разум и сам начинает верить в их правду.
«…Так что прошу вас, Ао-сан – откажитесь от Атсуи».
- Не стоит грустить, но… Всё кончено.
«Я люблю тебя. Прости»
Чего мужчина явно не ожидал, что после бурного оргазма Атсуи так скоро возьмёт себя в руки. Тем не менее, юноша, молча встал, так и не показав искры глаз, и твёрдым тоном сообщил:
- Я понял. Всё было прекрасно. Спасибо и прощайте, Ао-сан. – Юноша накинул на себя помятую одежду и быстро покинул место их свиданий. Он всегда уходил первым, и туманник имел привычку подолгу смотреть ему вслед, следя за его тропой бьякуганом, прямо как сейчас – неосознанно он активировал додзюцу и теперь наблюдал, как источник бурлящей любимой чакры стремительно движется от него.
Он ушел. Теперь уже навсегда.
Ао опустился на траву, которая всего минуту назад стелилась под весом Атсуи. Аромат пота и спермы всё ещё не выветрился, а дёрн хранил ускользающее тепло раскалённого тела. Джонин наклонился ближе к земле, прикрывая глаза и вдыхая одинокие ниточки исчезающих ароматов.
Запах огня.
Мужчина со стоном откликнулся на эти воспоминания – тело, не получившее разрядки, болезненно напомнило о себе, затягивая извращенный, густой, мазохистский узел возбуждения.
Несуществующий.
Ладонь проникла под халат, под бельё и стиснула вновь наливающийся и твердеющий член. Ао прикусил губу, чтобы слёзы, накопленные за всю его жизнь, не полились сейчас от желания и гулкой горечи.
Зыбкий.
…два, три, четыре… Дыхание шиноби сбилось, в единственном устремленном к уже потемневшему небу глазу застыла мука и раскаянье, движения становились всё жёстче и сильнее, словно этими резкими рваными рывками пытаясь выгнать вместе с подкрадывающейся разрядкой и самую память о терновой любви. Ощущения приносили уже почти боль, но Ао не мог остановиться: он толкался в руку, хрипя от сухих рыданий, что рвались наружу.
Аромат, свойственный одному лишь…
- А-атсуи… - Вместе с этим отчаянным зовом мужчина почувствовал, как его член и руку заливает что-то тёплое, что, действуя как смазка, принесло в этот хаос нечто ласкающее, горячее и забытое; со следующим движением Ао кончил в ладонь.
Переведя дух, мужчина попытался вытащить уставшую руку, с удивлением отмечая обильную влагу и... боль. Вытирая ладонь об уже поникшую траву, Ао увидел кровь, довольно много крови. И член теперь болел. В своей звериной похоти он умудрился порвать уздечку.
«Спасибо и прощайте, Ао-сан» - как официально. Давно он не говорил так. Ушёл. Ао почти и забыл, что этот юноша тоже шиноби…
Уже совсем не тёплый ветер напомнил, что наступает ночь. Неумолимо, вместе с запахом свежести и влаги, она несётся через пространства, чтобы успокоить и охладить раскалённую за день землю. Над горизонтом, где по небу стелились последние лучи гаснущего солнца, уже повисли тяжёлые тучные облака.
Ао поднялся с земли. Порыв ветра закружил листву, звуки и засыпающий лес в единой колыбельной; сережки-печати колыхнулись, ловя песню ночи, а затем усмирились, словно вновь подчиняясь воле носителя. Мужчина, не оглядываясь, побежал в родную деревню.
На самой высокой и тоскливой ноте первая струна лопнула, горестно взвизгнув. Следом за нею басовито загудели другие нестройным хором; и каждая плаксиво убеждала, что всё напрасно, что это зря. И все они умирали друг за другом, с последним отчаянным звуком унося из мира воспоминание о себе. Последняя, самая тяжёлая и прочная, гудела, словно набатный колокол, и терпела растяжение, сколько было сил, но вот – дзынь! – и она сдалась, оглашая опустевшее пространство прощальным писком, неестественным и высоким.
Эхо лопнувшей струны долго раздавалось в осиротевшей душе Ао.
Часть 3
POV.
… Простите меня. Братик, ты был так… счастлив… Прости меня-дуру, я же не знала, что наш век будет так короток… Я так надеялась на нашу долгую счастливую жизнь, хотела, чтобы у нас были дети, племянники… Светлые, как мы с тобой, необычные, талантливые…
Это я порушила твоё счастье, это я стала твоей раной, которая, я знаю, кровоточит до сих пор… Я надеялась, что так будет лучше, прости, Атсуи, прости меня… Твои остекленевшие глаза, твоя натужная радость, твои ночные стенания… Родная сестра обрекла тебя на это.
Не успело зарасти, не успела боль перековаться в цель, в новую правду бытия, не успел ты познать радость возрождения, только печаль расставания… Я отняла у тебя и этот смысл жизни, который должен был стать последней тебе отрадой. Если бы я только знала…
Прости меня, умоляю, прости, братик…
END POV.
Последнее, что видела Самуи перед мысленным взором, уносясь в мертвящие недра Бенихисаго, были обречённые бирюзовые глаза уже смертельно проклятого брата.
POV.
Это война. Я приму смерть. И даже удивительно, что Самуи оказалась так прозорлива – уж лучше ты забудешь меня, чем будешь оплакивать мой труп на глазах сотен шиноби.
Благодарю, Самуи, не зря я послушал тебя.
Атсуи, мой мальчик, я до сих пор люблю тебя, люблю и любил, наверное, всю мою жизнь, ты, со своей огненной натурой, вытатуированной на твоём плече, свёл меня с ума, ледяного, заросшего и стареющего, уже не надеющегося ни на что. Ты подарил мне счастье, недолгое, зыбкое, земное, но - счастье.
Эта жизнь для тебя, эта жизнь за тебя.
Все мы здесь знаем, что погибнем, когда Мадара доберётся до штаба, и я рад. Рад, что смогу защитить тебя, что ты и твоя сестра будете жить, будете счастливы…
Ты в моих мечтах, ты в моих мыслях, но сейчас я – образчик джонина, холодный, собранный и уверенный – и только душа знает, как я хочу обнять тебя, ласкать, целовать… Прости, что доставил тебе столько боли в последний раз, но, поверь, было бы хуже, если бы… Я бы старался выжить ради тебя, ломая твою жизнь и предавая деревню, а ведь я бы предал её - ради тебя. Уж лучше так.
Благословляю ваши жизни, ваших детей и весь Мир, что вскоре обновится, без сомнений. Моё время уходит – время недоверия и вражды, и вам будет дарован новый Свет – жизни, благоденствия, любви. Ты будешь счастлив.
Жаль только… Что я так и не успел коснуться твоих прекрасных льняных волос ещё раз. Такие прямые, как же они нравятся мне…
Что?.. Это...
END POV.
Прогремел мощный взрыв, в эпицентре которого среди прочих штабных центра был и Ао. От биджудама Джуби не спасся никто.
Занимался дождь, и облачное небо приняло последние вздохи погибших шиноби.
Ао так и не узнал, что Атсуи уже погиб с его непроизнесённым именем на устах.
@темы: Майский фестиваль 2013: "битва деревень шиноби", Fanfiction