Название: О перебитых птичьих лапках.
Пейринг: Сасори/Дейдара
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, романтика, АУ
Количество слов: 1 280
Дисклеймер: не моё
Вытянутая фраза: "Когда любишь, простить можно все. Кроме одного... когда тебя перестают любить". К/ф Небо. Самолет. Девушка
Саммари: Дей - яркий, живой, заразительно энергичный, а он... да у него даже ноги не ходят, а этот дурак с ним столько лет возится.
Авторские примечания: АУ на современность, адское ООС, особенно Сасори. Но мне было интересно поиграть и усадить в кресло именно его. Это зарисовка, ничего серьезного, вспоминаю молодость - как-никак, первое ОТП.
Размещение: вряд ли кому-то захочется, но если все же да, то предупредите.
Фанфик был написан на Осенний фестиваль
читать дальшеДейдара улыбается, глядя Сасори в глаза.
А тот склоняет голову к плечу, задумчиво глядит на него снизу вверх, и лицо у него пустое, страшное в своей безэмоциональности, глаза глубоко посаженные, карие, отливающие в черноту, выпуклые. Веки тяжелые, скулы широкие, кожа почти бесцветная, кажется чуть ли не мертвой в окружении медно-рыжих, словно прокаленная проволока, волос. Да и жесткие они у него как та же медная стружка.
- Зима пришла, м, - улыбается Цукури, широко, остро, улыбка у него колючая и угловатая, как и он сам. Зубы мелкие, белые, губы почти бесцветные и шелушащиеся, и он встряхивает волосами, словно упрямый пони, но падающую на лицо светлую прядь за ухо не заправляет никогда. Из принципа.
Принципы у него странные, но железные.
Акасуна же пожимает плечами.
- Ну же, - Дейдара нетерпеливо вертится, он весь сложен из мелких суетливых движений непропорционально длинных конечностей и живой мимики. - Смотри, какой снег, - он отдергивает пошлую тюлевую занавесочку и стучит длинным пальцем с широкими суставами в стекло. На стекле остаются разводы от его прикосновений, но он не обращает на это внимание и продолжает указывать на институтский двор. За окном пронзительное зимнее утро с пустым и холодным солнечным светом, с неба валит снег огромными хлопьями.
- Угу, - Сасори кивает, но мысли его далеко.
У него цыплячьи тонкая шея и узкие костлявые руки с просвечивающими синевой венами, у него ноги не слушаются, но понимает он очень много.
Дейдара слишком живой, слишком бешеный, такие обычно ночами по впискам мотаются и глотают всякую дрянь, глядят на пульсирующий неоновый мир шальными глазами с огромными зрачками и позволяют увлечь себя в койку первому встречному, а он... он, глупый, с ним возится. Да и крепче пива-то в своей жизни мало что пробовал, чего уж об остальном говорить.
Хотя нет, пробовал, вместе пробовали, было дело. Дейдара тогда от гулянки отказался, на которую его звали, а он и начни его переубеждать, мол, сходи, хватит со мной нянчиться - иначе Акасуна себя камнем на его шее чувствовал.
И посорились из-за этого. Глупо. Глупо.
Дейдара тогда поджал тонкие губы, прищурился, его светлые глаза сверкнули осколками стекла из-под длинных темных ресниц. Он накинул куртку и распахнул входную дверь, намереваясь уйти.
- Если я тебе не нужен, мог сказать проще, - в его голосе сквозила горечь, но он гордо вскинул голову и шмыгнул тонким вздернутым носом. А потом захлопнул за собой дверь.
Чтобы спустя полчаса вернуться и отчаянно молотить в неё.
- Открывай.
Спустя еще три минуты он сидел, подтянув колени к груди, у него на полу в прихожей, на мокрой тряпке, об которую вытирали ноги его родители, возвращаясь домой, и глядел глазами побитой собаки.
- Чего вернулся? - Сасори внимательно глядел на него из коляски, еле помещавшейся в проходе. У Дейдары на губах запеклась кровь, и скула распухла, побелевшими пальцами с разбитыми костяшками он сжимал горло бутылки, но был абсолютно трезв.
- Подрался, - буркнул он.
- Ну и дурак.
- Из-за тебя подрался.
- Тем более дурак.
- Они над тобой смеялись, - он вскинул голову в бессильной ярости, глаза у него были совершенно больными.
- А над кем еще? Правильно ведь, я же калека, урод.
Дей всегда злился, когда он так о себе говорил. Сам он никогда не придавал особого значения его неходячим ногам.
Знал, замечал, понимал.
И принимал, просто вот так вот. Как есть.
- Это ты у нас дурак. Тоже мне урод.
- Нет никаких "нас". Не надо.
Дейдара продемонстрировал ему оттопыренный средний палец и отвинтил крышку с отвоеванной бутылки коньяка, сделал глоток и закашлялся.
- Убери эту дрянь, - холодно велел ему друг.
- Давай, помешай мне, - ухмылка была кривой, острой, вызывающей. - Ну же, - он подавился еще одним глотком и откинул голову назад, прислоняясь к двери и глядя с издевкой исподлобья.
Сасори неуклюже сполз с кресла на пол и подтянул себя на руках к другу. Затем требовательно протянул ладонь.
- Не-а, - Дейдара фыркнул. - Сам забери, м.
Тот упрямо пролез между его колен и потянулся за отведенной вместе с рукой бутылкой.
- Вороныш ты, - внезапно заявил Дейдара, глядя на лохматую голову, а затем коснулся его губ своими, горькими и пьяными, ладонью надавил на затылок, притягивая к себе в нелепой позе.
- Нет такого слова. Есть "вороненок", - недовольно проворчал он. Про поцелуй ничего не сказал.
- Есть. Это ты, ты такой. Ты глупый маленький вороныш, - он уткнулся носом ему в изгиб шеи.
Сасори был немного взрослее, Сасори был намного умнее, но иногда Дей был гораздо старше.
Двери лифта со скрежетом смыкаются перед их носом.
- Погодите!
В кабину, ловко придерживая ладонью двери, влетает Итачи и переводит дыхание, улыбается улыбкой хорька, острозубой, опасной.
- Едва успел. Ты куда сейчас? - глядит он на Дея и только на него.
- Мы на улицу, - он делает ударение на это гордое маленькое «мы».
Итачи оглядывается и кивает Сасори, словно до этого не заметил.
- Надеюсь, ты не забыл, что я пригласил тебя на праздник?
- Сегодня? - Дей теряется. - Ой.
- Ты обязан прийти.
Мальчишка растерянно глядит на обоих, переводит взгляд с лица на лицо.
- Почему обязан?
- Иди, - велит Сасори. - Пора завязывать с затворничеством.
- Нет, - Цукури с вызовом поджимает губы. - Я остаюсь, - он сверлит взглядом инвалида и на лице его написана решимость.
- Ты выбираешь его? - с пренебрежением и удивлением одновременно интересуется Учиха.
- Я... – тот теряется, и на лице Сасори проступает грустная улыбка. Сасори всегда все понимает, иногда даже то, чего не понимает в самом себе Дейдара.
Дей зависим. Зависим от общественного мнения, маленький наивный мальчик, который боится, до ужаса боится, что в него будут тыкать пальцем более взрослые и популярные.
Сасори видит эту его слабость и почти не злится.
Он когда-то вычитал, что когда любишь, простить можно все. Кроме одного... когда тебя перестают любить.
Он не знает, любит ли его Дей, или просто маленький глупый мальчишка нафантазировал себе всякого, но сам он и вправду не может долго на него обижаться. В конце концов, они никогда никак не называли то, что было между ними.
- Пойдем, - настаивает Итачи.
Но пальцы Дея смыкаются на прорезиненных ручках кресла, и он выталкивает коляску из лифта, колеса скрипят. Он дерзко встряхивает волосами.
- Я давно уже выбрал его, да.
Снег валит и валит, засыпает неровный асфальт, путается в длинных светлых волосах, запорашивает рыжие вихры и залетает в открытый смеющийся рот. Дей, тонкий, длинный, худой, с удивительно сильными руками, смеется и запрокидывает голову, толкает коляску перед собой, спешно перебирая ногами. Во дворе никого нет, только они двое и наблюдающий за ними с парадной лестницы старший Учиха.
Сасори невольно улыбается блеклой улыбкой - задор передается и ему.
- Ты бы все же пошел, - не выдерживает он.
- Глупый вороныш, - останавливается Дей и обходит коляску, чтобы встать лицом к лицу. - Я сделал свой выбор тысячу лет назад, еще во время нашей первой встречи, ага.
- Тебе нужна нормальная жизнь и нормальные друзья, - он упрямо гнет свою линию и старается не глядеть на любимые раскрасневшиеся скулы и веселое лицо. Если посмотрит - не найдет в себе сил прогнать по-настоящему, да и эта странная кличка, нелепая, удивительно тепло звучавшая из его уст, уже и так подорвала его решимость.
- Но я-то сам ненормальный, да, - Дей улыбается еще шире, бросает косой взгляд на глядящего на него издалека приятеля и прижимается к холодным губам Сасори своими, медленно выдыхает через рот, своим дыханием согревая чужие твердые губы.
- С ума сошел, дурак? Увидят.
- Пусть смотрит.
Снежинки запутались в темных ресницах, Дейдара улыбается, и глаза у него блестят на солнце.
Улыбается он такой улыбкой, от которой в сердце щемит у обоих, по-хорошему, светло так. Сладко екает.
Друг с другом и с остальным миром простыми их отношения не будет никогда.
Но главное - будут.
- Ты же знаешь, что я люблю тебя, м?
Пейринг: Сасори/Дейдара
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, романтика, АУ
Количество слов: 1 280
Дисклеймер: не моё
Вытянутая фраза: "Когда любишь, простить можно все. Кроме одного... когда тебя перестают любить". К/ф Небо. Самолет. Девушка
Саммари: Дей - яркий, живой, заразительно энергичный, а он... да у него даже ноги не ходят, а этот дурак с ним столько лет возится.
Авторские примечания: АУ на современность, адское ООС, особенно Сасори. Но мне было интересно поиграть и усадить в кресло именно его. Это зарисовка, ничего серьезного, вспоминаю молодость - как-никак, первое ОТП.
Размещение: вряд ли кому-то захочется, но если все же да, то предупредите.
Фанфик был написан на Осенний фестиваль
читать дальшеДейдара улыбается, глядя Сасори в глаза.
А тот склоняет голову к плечу, задумчиво глядит на него снизу вверх, и лицо у него пустое, страшное в своей безэмоциональности, глаза глубоко посаженные, карие, отливающие в черноту, выпуклые. Веки тяжелые, скулы широкие, кожа почти бесцветная, кажется чуть ли не мертвой в окружении медно-рыжих, словно прокаленная проволока, волос. Да и жесткие они у него как та же медная стружка.
- Зима пришла, м, - улыбается Цукури, широко, остро, улыбка у него колючая и угловатая, как и он сам. Зубы мелкие, белые, губы почти бесцветные и шелушащиеся, и он встряхивает волосами, словно упрямый пони, но падающую на лицо светлую прядь за ухо не заправляет никогда. Из принципа.
Принципы у него странные, но железные.
Акасуна же пожимает плечами.
- Ну же, - Дейдара нетерпеливо вертится, он весь сложен из мелких суетливых движений непропорционально длинных конечностей и живой мимики. - Смотри, какой снег, - он отдергивает пошлую тюлевую занавесочку и стучит длинным пальцем с широкими суставами в стекло. На стекле остаются разводы от его прикосновений, но он не обращает на это внимание и продолжает указывать на институтский двор. За окном пронзительное зимнее утро с пустым и холодным солнечным светом, с неба валит снег огромными хлопьями.
- Угу, - Сасори кивает, но мысли его далеко.
У него цыплячьи тонкая шея и узкие костлявые руки с просвечивающими синевой венами, у него ноги не слушаются, но понимает он очень много.
Дейдара слишком живой, слишком бешеный, такие обычно ночами по впискам мотаются и глотают всякую дрянь, глядят на пульсирующий неоновый мир шальными глазами с огромными зрачками и позволяют увлечь себя в койку первому встречному, а он... он, глупый, с ним возится. Да и крепче пива-то в своей жизни мало что пробовал, чего уж об остальном говорить.
Хотя нет, пробовал, вместе пробовали, было дело. Дейдара тогда от гулянки отказался, на которую его звали, а он и начни его переубеждать, мол, сходи, хватит со мной нянчиться - иначе Акасуна себя камнем на его шее чувствовал.
И посорились из-за этого. Глупо. Глупо.
Дейдара тогда поджал тонкие губы, прищурился, его светлые глаза сверкнули осколками стекла из-под длинных темных ресниц. Он накинул куртку и распахнул входную дверь, намереваясь уйти.
- Если я тебе не нужен, мог сказать проще, - в его голосе сквозила горечь, но он гордо вскинул голову и шмыгнул тонким вздернутым носом. А потом захлопнул за собой дверь.
Чтобы спустя полчаса вернуться и отчаянно молотить в неё.
- Открывай.
Спустя еще три минуты он сидел, подтянув колени к груди, у него на полу в прихожей, на мокрой тряпке, об которую вытирали ноги его родители, возвращаясь домой, и глядел глазами побитой собаки.
- Чего вернулся? - Сасори внимательно глядел на него из коляски, еле помещавшейся в проходе. У Дейдары на губах запеклась кровь, и скула распухла, побелевшими пальцами с разбитыми костяшками он сжимал горло бутылки, но был абсолютно трезв.
- Подрался, - буркнул он.
- Ну и дурак.
- Из-за тебя подрался.
- Тем более дурак.
- Они над тобой смеялись, - он вскинул голову в бессильной ярости, глаза у него были совершенно больными.
- А над кем еще? Правильно ведь, я же калека, урод.
Дей всегда злился, когда он так о себе говорил. Сам он никогда не придавал особого значения его неходячим ногам.
Знал, замечал, понимал.
И принимал, просто вот так вот. Как есть.
- Это ты у нас дурак. Тоже мне урод.
- Нет никаких "нас". Не надо.
Дейдара продемонстрировал ему оттопыренный средний палец и отвинтил крышку с отвоеванной бутылки коньяка, сделал глоток и закашлялся.
- Убери эту дрянь, - холодно велел ему друг.
- Давай, помешай мне, - ухмылка была кривой, острой, вызывающей. - Ну же, - он подавился еще одним глотком и откинул голову назад, прислоняясь к двери и глядя с издевкой исподлобья.
Сасори неуклюже сполз с кресла на пол и подтянул себя на руках к другу. Затем требовательно протянул ладонь.
- Не-а, - Дейдара фыркнул. - Сам забери, м.
Тот упрямо пролез между его колен и потянулся за отведенной вместе с рукой бутылкой.
- Вороныш ты, - внезапно заявил Дейдара, глядя на лохматую голову, а затем коснулся его губ своими, горькими и пьяными, ладонью надавил на затылок, притягивая к себе в нелепой позе.
- Нет такого слова. Есть "вороненок", - недовольно проворчал он. Про поцелуй ничего не сказал.
- Есть. Это ты, ты такой. Ты глупый маленький вороныш, - он уткнулся носом ему в изгиб шеи.
Сасори был немного взрослее, Сасори был намного умнее, но иногда Дей был гораздо старше.
Двери лифта со скрежетом смыкаются перед их носом.
- Погодите!
В кабину, ловко придерживая ладонью двери, влетает Итачи и переводит дыхание, улыбается улыбкой хорька, острозубой, опасной.
- Едва успел. Ты куда сейчас? - глядит он на Дея и только на него.
- Мы на улицу, - он делает ударение на это гордое маленькое «мы».
Итачи оглядывается и кивает Сасори, словно до этого не заметил.
- Надеюсь, ты не забыл, что я пригласил тебя на праздник?
- Сегодня? - Дей теряется. - Ой.
- Ты обязан прийти.
Мальчишка растерянно глядит на обоих, переводит взгляд с лица на лицо.
- Почему обязан?
- Иди, - велит Сасори. - Пора завязывать с затворничеством.
- Нет, - Цукури с вызовом поджимает губы. - Я остаюсь, - он сверлит взглядом инвалида и на лице его написана решимость.
- Ты выбираешь его? - с пренебрежением и удивлением одновременно интересуется Учиха.
- Я... – тот теряется, и на лице Сасори проступает грустная улыбка. Сасори всегда все понимает, иногда даже то, чего не понимает в самом себе Дейдара.
Дей зависим. Зависим от общественного мнения, маленький наивный мальчик, который боится, до ужаса боится, что в него будут тыкать пальцем более взрослые и популярные.
Сасори видит эту его слабость и почти не злится.
Он когда-то вычитал, что когда любишь, простить можно все. Кроме одного... когда тебя перестают любить.
Он не знает, любит ли его Дей, или просто маленький глупый мальчишка нафантазировал себе всякого, но сам он и вправду не может долго на него обижаться. В конце концов, они никогда никак не называли то, что было между ними.
- Пойдем, - настаивает Итачи.
Но пальцы Дея смыкаются на прорезиненных ручках кресла, и он выталкивает коляску из лифта, колеса скрипят. Он дерзко встряхивает волосами.
- Я давно уже выбрал его, да.
Снег валит и валит, засыпает неровный асфальт, путается в длинных светлых волосах, запорашивает рыжие вихры и залетает в открытый смеющийся рот. Дей, тонкий, длинный, худой, с удивительно сильными руками, смеется и запрокидывает голову, толкает коляску перед собой, спешно перебирая ногами. Во дворе никого нет, только они двое и наблюдающий за ними с парадной лестницы старший Учиха.
Сасори невольно улыбается блеклой улыбкой - задор передается и ему.
- Ты бы все же пошел, - не выдерживает он.
- Глупый вороныш, - останавливается Дей и обходит коляску, чтобы встать лицом к лицу. - Я сделал свой выбор тысячу лет назад, еще во время нашей первой встречи, ага.
- Тебе нужна нормальная жизнь и нормальные друзья, - он упрямо гнет свою линию и старается не глядеть на любимые раскрасневшиеся скулы и веселое лицо. Если посмотрит - не найдет в себе сил прогнать по-настоящему, да и эта странная кличка, нелепая, удивительно тепло звучавшая из его уст, уже и так подорвала его решимость.
- Но я-то сам ненормальный, да, - Дей улыбается еще шире, бросает косой взгляд на глядящего на него издалека приятеля и прижимается к холодным губам Сасори своими, медленно выдыхает через рот, своим дыханием согревая чужие твердые губы.
- С ума сошел, дурак? Увидят.
- Пусть смотрит.
Снежинки запутались в темных ресницах, Дейдара улыбается, и глаза у него блестят на солнце.
Улыбается он такой улыбкой, от которой в сердце щемит у обоих, по-хорошему, светло так. Сладко екает.
Друг с другом и с остальным миром простыми их отношения не будет никогда.
Но главное - будут.
- Ты же знаешь, что я люблю тебя, м?
@темы: Осенний фестиваль 2012: цитаты из фильмов, Fanfiction