Голосование

[Naruto Festival]

Уважаемые участники и читатели сообщества!

Администрация просит вас ответить на следующий вопрос:
кого бы вы хотели видеть персонажем января?
Персонаж, набравший большее количество голосов, станет персонажем месяца.
Свой вариант в комментарии.

Хотим обратить ваше внимание, что анонимные голоса не принимаются. Голосовать можно только от своего имени.

запись создана: 03.01.2015 в 16:56

@темы: голосование, административное, выбор персонажа

---

[Белоснежжка]

Спешим сообщить, что в рамках Фандомной битвы открыто голосование!

В посте, опубликованном на сообществе Обзоры Наруто, можно узнать как и где проголосовать. Там же будут обновления и ссылки на новые темы для голосований за каждый квест.

Посмотреть низкорейтинговые арты и клип команды Наруто можно здесь: Арт/клип
За низкорейтинговые визуальные работы можно отдать голос до 21.08.2014 года до 23:59
Отдать голос за низкорейтинговые арты и клипы можно здесь!

Прочесть низкорейтинговые мини команды Наруто можно здесь: Слэш, Гет-2, Гет-1, Джен
За низкорейтинговые мини можно отдать голос до 26.08 2014 года до 23:59
Отдать голос за низкорейтинговые мини можно здесь!

Низкорейтинговый челлендж команды Наруто:
Косплей и хэндмейд, Додзинси и аватары, Аналитика и прочее
За низкорейтинговый челлендж можно отдать голос до 31.08.2014 года до 23:59
Отдать голос за низкорейтинговый челлендж можно здесь!

Прочесть низкорейтинговые миди команды Наруто можно здесь:Око силы, Рождение, Глаз бури, Итачи и семь гномов , Большие надежды
За низкорейтинговые миди можно отдать голос до 05.09 2014 года до 23:59
Отдать голос за низкорейтинговые миди можно здесь!

Размещено с разрешения Администрации

@темы: реклама

---

[Белоснежжка]

Спешим сообщить, что в рамках Фандомной битвы открыто голосование!

В посте, опубликованном на сообществе Обзоры Наруто, можно узнать как и где проголосовать. Там же будут обновления и ссылки на новые темы для голосований за каждый квест.

Прочесть низкорейтинговые драбблы команды Наруто можно здесь: гет и слеш; джен

За низкорейтинговые драбблы можно отдать голос до 16.08 2014 года до 23:59
Отдать голос за низкорейтинговые драбблы можно здесь!

Посмотреть низкорейтинговые арты и клип команды Наруто можно здесь: Арт/клип
За низкорейтинговые визуальные работы можно отдать голос до 21.08.2014 года до 23:59
Отдать голос за низкорейтинговые арты и клипы можно здесь!

Прочесть низкорейтинговые мини команды Наруто можно здесь: Слэш, Гет-2, Гет-1, Джен

Размещено с разрешения Администрации

@темы: реклама

---

Награждение

[Naruto Festival]

Список авторов и их бет Летнего фестиваля:

Работа №1 — Автор: Анж - Мать Забвения — П.Э.Р.Т. (Путь этот ради тебя)
Работа №2 — Автор: Furimmer — Не жаль
Работа №3 — Автор: NaniRo ~ — Знакомство
Работа №4 — Автор: Домэхин — Кто он?
Работа №5 — Автор: Sky Smoker — Солнце светит всем одинаково

Победители:

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p198817913.htm" target=_blank><img src="http://i68.fastpic.ru/big/2014/0729/ca/399e27c80193eb29b7f21391de5651ca.jpg"></a>

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p198817849.htm" target=_blank><img src="http://i67.fastpic.ru/big/2014/0729/7f/f1f13d717ba3c9b828d0b4a0c86fa57f.jpg"></a>

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p198817819.htm" target=_blank><img src="http://i65.fastpic.ru/big/2014/0729/b3/486afe1fdb02d2d49b77cef073ae53b3.jpg"></a>

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p199037281.htm" target=_blank><img src="http://i67.fastpic.ru/big/2014/0729/4d/227afa5a27ca83c5354d6e10bf87a04d.jpg"></a>

От всей души поздравляем победителей и благодарим авторов за участие в Летнем фестивале!
До встречи осенью!

@темы: Летний фестиваль 2014: Клан Учиха, награждение

---

Голосование за лучшие работы

[Naruto Festival]

Все работы выложены, теперь можно начинать голосование за лучшие работы Летнего фестиваля.

Голосовать может любой пользователь diary.ru от своего имени, зарегистрированный до начала Летнего фестиваля (до 03.05.2014), анонимные голоса будут удаляться. Не принимаются голоса от пользователей, у которых пустые профили и/или дневники. Авторы фанфиков также могут принять участие в голосовании, однако не имеют права голосовать за собственные работы.

Напоминаем, что беты не могут голосовать за фанфики, которые бетили.

Читателям нужно выбрать три лучших фанфика. Хотим обратить внимание, что важно проголосовать именно за три работы. В случае, если вы проголосуете, например, за две или четыре, ваш голос учитываться не будет. Выиграет фанфик, набравший большее число баллов.

Форма для голосования:

3 балла ― Работа №...
2 балла ― Работа №...
1 балл ― Работа №...

Голосование продлится с 18.07 по 25.07 включительно.
Голосовать можно только в комментариях к данному посту.

Имена авторов, их бет и гамм будут разглашены после окончания голосования и подведения итогов Фестиваля.

Работа №1 — П.Э.Р.Т. (Путь этот ради тебя) (Мадара Учиха, Сарутоби Хирузен, Фума Яхико, Узумаки Нагато, Хаюми Конан; джен; психология, десфик; R)
Работа №2 — Не жаль (Хьюга Хината, Учиха Итачи, фоном Хьюга Хиаши и Хьюга Неджи; джен; драма, ангст; G)
Работа №3 — Знакомство (Мадара/Конан; гет; повседневность; G)
Работа №4 — Кто он? (Хидан, Учиха Итачи; джен; повседневность, юмор, психология; PG-13)
Работа №5 — Солнце светит всем одинаково (Хаширама/Мадара, Хаширама/Мито, Минато/Кушина; слэш, гет; ангст, драма, психология, философия, романтика, songfic. POV Мадары; R)

запись создана: 18.07.2014 в 11:29

@темы: голосование, Летний фестиваль 2014: Клан Учиха

---

Работа №5

[Naruto Festival]

Название: Солнце светит всем одинаково
Персонажи: Хаширама/Мадара, Хаширама/Мито, Минато/Кушина
Тип: слэш, гет
Рейтинг: R
Жанр: ангст, драма, психология, философия, романтика, songfic. POV Мадары.
Количество слов: ~4000 слов
Дисклеймер: все права на вселенную и персонажей "Наруто" принадлежат Масаси Кисимото
Вытянутый персонаж: Узумаки Кушина
Саммари: Я отчаянно мечтал повернуть время вспять, на пятнадцать с лишним лет назад, чтобы прирезать ненавистного Хашираму, въевшегося под мою кожу с первыми солнечными лучами. Я отдал бы всё, лишь бы клан Узумаки, гибельное племя красноволосых морских Седзё, не появлялся в моей жизни в мирное время — лишь на поле битвы, где я мог бы всадить каждому под рёбра клинок.
Авторские примечания: ООС Мадары по желанию. Рвано, поскольку писалось под впечатлением и от первого лица.
Размещение: не разрешаю брать/с разрешения автора/ разрешаю всем

Фанфик был написан на Летний фестиваль

Прослушать или скачать Starsailor Four to the Floor бесплатно на Простоплеер

Вспоминая события тех дней, могу с уверенностью сказать, мой дорогой Обито, что я возненавидел её ещё с того самого первого дня, когда мы пересеклись взглядами в кабинете Хокаге.


Она тогда удивлённо обернулась, заслышав мои гулкие шаги, — огненно-рыжие косы соскользнули за спину с узких девичьих плеч, обтянутых белоснежным шёлком кимоно, — и тревожно сощурила светлые серые глаза, чуть приоткрывая бледные розовые губы.

Я усмехнулся, складывая руки на груди. Высший уровень сенсорики — определение чакры на вкус и сокрытую мощь попаданием её на верхнее нёбо. Такой способностью вкупе с алыми, точно кровавый шаринган, волосами и острой, ледяной чакрой обладал только один клан, возросший меж острых высоких скал, пенистых волн и соли океана с востока страны Огня. Оставалось лишь понять, что именитая наследница деревни, скрытой в Водоворотах, может обсуждать с Хаширамой.

— Это Узумаки Мито, дочь Узумаки Шии, а это мой близкий друг, почти что брат, Учиха Мадара, — представил друг другу нас Хаширама поспешно, видя моё заметное напряжение.

Я покривил ртом — мои опасения подтвердились. Узумаки Шии приходился уважаемым старейшиной клана, его главой и лидером их деревни. Ради чего он мог идти на высочайший риск, отправляя свою дочь-наследницу через бушующий в это время года штормами океан, полный разбойников лес и чужие неизведанные земли?

На мгновение во взгляде Мито смешались чувства — отвращение к диким, смертоносным на поле битвы Учиха и осторожная, тёплая почтительность к близкому человеку Хаширамы. Но лишь на мгновение — и она медленно склонила голову в знак уважения. Надо же, я впервые вижу Узумаки, живущую не горячим, своенравным сердцем, а спокойным, трезвым рассудком. Далеко пойдёшь, рыжая девочка.

— Я думаю, что мы на этом закончили, господин Хаширама, — сказала она тихо.
— Мы не прощаемся, Мито. — Хаширама неловко улыбнулся и подал ей руку. — Вечером, когда схлынет зной, обсудим все дела, а пока отдыхайте.

Тотчас возле нас в облаке дыма возник один из приближённых Хаширамы.

— Проводи гостью к Тобираме, — распорядился Сенджу. — Пусть выделит гостевую комнату. Я загляну к Вам сегодня вечером.
— Слушаюсь, — склонил голову шиноби. — Следуйте за мной, госпожа.


Наконец мы остались в кабинете наедине. Хаширама взглянул на меня радостно, точно мальчишка, невесомо поцеловал в щёку, мазнув своими тёмными, шелковистыми волосами, и я ощутил, как всколыхнулось во мне желание, застарелое, почти забытое в пыльных дорогах да кровавых битвах. Четыре месяца, чёртовых четыре месяца вдали от собственного клана и Хаширамы — я почти потерял голову, когда Хаширама прижался к моей шее сухими губами.

— Стой, стой же, глупец, — простонал я едва слышно, уперся ладонями в его грудь, сминая пальцами белоснежную ткань косоде. — Не здесь.
— Знаю, — тихо ответил Хаширама и потянул меня за запястье в сторону окна. — Пойдём.

***

Коноха плавилась от жары — воздух дрожал над сухой, рассыпчатой землёй, тени поблёкли под пышными, сочными зелёными кронами, совершенно не спасая от духоты.

За время моего отсутствия деревня стала заметно шумнее — на улицах резвились дети, наполняя кварталы смехом и радостью в сердце Хаширамы. Я знал, что он мечтает иметь собственных детей, а потому вкалывает словно проклятый, чтобы держать их подальше от войны.

«Мои дети никогда не станут шиноби», — говорил он, и маска беззаботности трескалась, обнажая под собою сталь и твёрдую уверенность в своих словах.

Об одном лишь молчал Хаширама — после той постыдной близости, коей мы занимаемся украдкой, детей быть не может, ибо даже Боги Шиноби не всесильны. Их семя никогда не прорастёт в пустыне, выжженной ненавистью и огненной бурей.
И их семя никогда не обернётся заветным плодом в чреве мужчины.


— Сюда, — я вздрогнул, понимая, как глубоко погрузился в свои мысли, когда Хаширама взял меня под локоть.

Я поднял глаза: передо мной — наше место, наша река, чьи изгибы искрятся серебром на солнце, словно рыбья чешуя, наш небольшой водопад, текущий со скалистых высотных берегов. Наша поляна, устеленная пышным зелёным травяным ковром. Наши песчаные берега, у входа в реку укрытые серой галькой.

С плеч Хаширамы волной соскользнула лёгкая ткань косоде, поверх небрежно легли хакама, сандалии, кожаные мягкие наручи, в которых скрывались острые ножи.

— Ну, ты идёшь? — спросил он, отбрасывая длинные волосы за спину и раскрывая ко мне руки.
— Ты первый, — сдавлено отозвался я, разглядывая широкий разворот мощных плеч, чётко очерчённые ключицы, мускулистую смуглую грудь, узкие поджарые бёдра и стройные длинные ноги с изящным сводом стоп. Оливковая кожа Хаширамы золотилась на солнце, будто впитывая в себя этот свет, а волосы, не стянутые хитай-ате, свободно стелились шёлком по спине, едва касаясь сухих крепких ягодиц.

Мне почти не хватало воздуха — я рванул тугой ворот плаща, сбросил его оземь, чувствуя, как прохладный ветер обнимает всё моё разгорячённое тело, и, осторожно ступая по сточенным течением камням, зашёл в воду по шею.
Как же хорошо, блаженно хорошо…

— Какой же ты белый, почти как бумага. — Послышался восхищённый шёпот над моим ухом, и смуглые руки обхватили меня поперёк груди. Я молча прижался к Хашираме спиной, откидывая затылок на его плечо.
— На мою кожу не ложится загар, я моментально сгораю. Наверное, почти так же, как твой братец-альбинос. Солнце не любит меня.

Хаширама развернул меня к себе лицом и внезапно серьёзно сказал:

— Солнце любит всех одинаково и светит, отдавая всё своё тепло до последнего закатного луча. Кто виноват в том, что ты не умеешь хранить и беречь его дар?
— Не будь занудой, — прошептал я, прижимаясь к Хашираме бёдрами, — у него перехватило дыхание. — Просто делай то, что должен.


Мы выбросились на берег, и Хаширама подмял меня под себя, двинулся, срывая с моих губ недовольный стон. Я, зажмурившись, слепо потянулся за поцелуем, чувствуя, как одна его рука бережно держала меня под затылок, а вторая — скользнула вниз по подрагивающему животу и уверенно развела мои обнажённые бёдра.

Его губы целовали меня напоследок, скользя по груди, ниже, ещё ниже, пока я сам, задыхаясь от восторга, не выгнулся навстречу, чувствуя в себе влажные хаширамины пальцы.


Когда мы устало откатились друг от друга, насытившиеся, утомлённые, из-за тонкой пелены облаков выглянула бледная луна. Я разглядывал Хашираму сквозь полуопущенные ресницы, когда он обтирал нас обоих обмотками, скатанными в ком.

— Как твоя миссия, успешна? — Хаширама отбросил обмотки к сброшенной одежде и вытянулся на земле.
— Более или менее.

Я разбросал руки в разные стороны и встретил свой взор вверх. Небо темнело, наливаясь с краёв розоватой дымкой скорого заката.

— Более или менее? Это как же?
— Пытливость — это не твоё, — заметил я ворчливо. — Лорды не намерены отдавать западные земли просто так, однако они готовы принести земли в дар после того, как ты окажешь им услугу, решив вопрос с хвостатыми.
— Хвостатые подождут, — со вздохом ответил тот. — Сейчас перед нами стоят другие проблемы.
— Клянусь всеми Богами, Сенджу, ты чего-то недоговариваешь.
— Боюсь, тебе не понравится то, что я скажу. — Улыбнулся Хаширама. Я приподнял голову, нашёл своими губами его губы. Лениво поцеловал, смакуя на языке непривычный привкус. Мой собственный привкус — меня бросило в жар смущения.
— Уверен, что как-нибудь справлюсь. Говори, — потребовал я, замечая, как Хаширама приподнимается на локтях.
— Помнишь, я когда-то говорил о длительной дипломатической миссии на границе страны Огня? Тебе и Тобираме придётся разделить её на двоих.

Меня передёрнуло. Несколько с лишним месяцев бок о бок с убийцей моего брата? Разделять пищу и кров с тем, с кем у нас взаимна и обоюдна только ненависть по отношению друг к другу? Похоже, Хаширама слишком переоценивает моё терпение.

— О, ни за что, — отрезал я. — Я скорее брошусь в пасть хищнику, чем проведу с твоим братцем хотя бы неделю. — Хаширама засмеялся. — Что здесь смешного?
— Тобирама сказал примерно то же самое, от себя добавив, что при одном неосторожном слове ты полетишь со скалы.

Внезапно он посерьезнел.

— Соглашайся, Мадара. Эта миссия крайне важна для Конохи.
— Ну и в чём же она заключается? — устало спросил я, чувствуя своё колебание.
— В Хьюга.

В Хьюга. Я кивнул своим мыслям. Затея невероятно безумная, но того стоящая. Светлоглазые, опасные бойцы Хьюга слыли дальними родственниками Узумаки и мастерами ближних печатей. Чертовски опасный, но взаимовыгодный союз.

— Я хочу предложить им отдельный квартал в Конохе и политическую защиту в обмен на постоянное проживание и боевую единицу в составе армии. Мы не касаемся их внутриклановых законов и табу, они не вмешиваются ни во внешнюю, ни во внутреннюю политику. Как тебе?

Я вздохнул, чувствуя, что снова соглашаюсь на провокацию.

— Полагаю, у меня нет выбора, да, Хаширама? Когда выступаем?

Он просиял и потянулся ко мне, покрывая поцелуями щёки, губы, подбородок.

— Выход объявлен завтра на рассвете.
— Это всё, что мне требуется знать. — Прервал я его, и эту ночь мы провели, занятые только друг другом.


На рассвете мы добрались до ворот, и Тобирама вместе со своей дружиной были уже на месте.

Он поприветствовал меня сухим, сдержанным кивком, собираясь развернуться, но вдруг замер, глядя куда-то мне за широкий ворот невидящим, широко распахнутым взглядом — туда, где ткань невесомо приоткрывала обнажённый лоскут белоснежной кожи. Очевидно, младший Сенджу приметил цепочку свежих засосов, иначе что ещё могло так вывести его из равновесия привычного холодного и злого цинизма?

Я ощутил, как Хаширама напрягся за моей спиной и незаметно положил тёплую, пахнущую прогретой землёй и древесиной ладонь мне на шею. Под его пальцами запульсировала лечебная чакра — и через мгновение, показавшееся мне вечностью под холодным, полным неприязни взгляде алых глаз, Хаширама улыбнулся, хлопнул меня по плечу.

— Удачи, братья, — гулко вскрикнул он, склонив голову, затем обернулся ко мне. — Удачи, Мадара, — сказал он едва слышно и подтолкнул меня к воротам. — Возвращайтесь так скоро, как сможете.
— Не раньше необходимого, Хаширама. — Отозвалась единственная женщина в отряде, Сенджу Тока, мастер диверсии и гендзюцу. — Не забудь сделать то, что должен.

Глаза Хаширамы на мгновение стали злыми — будто почудилось — и вновь прояснились, полные усталости и печали.

— Я помню, Тока, — сдавленно отозвался он. — Я всё помню. — И, не глядя ни на кого, пошёл в сторону от ворот.

***

Весть о скоропостижной будущей свадьбе Хаширамы с Узумаки Мито оказалась ударом не только для меня. Наблюдая отчаянные глаза Тобирамы, я задавался вопросом, когда тот, наплевав на близкую духовную связь, наплевав на кровные узы и своё восхищение старшим братом, пойдёт наперекор, взбунтуется против брака и проклятого союза.

…Но он не пошёл. Склонил лишь смирённо голову и, кусая губы, поклялся защищать её даже ценой собственной жизни, старательно не глядя на едва заметно округлившийся живот под бледным розовым кимоно, полный зарождающейся чакры клана Сенджу.

Меня не было в деревне всего несколько месяцев. Неужели Хаширама, улыбчивый и наивный, взращенный лесом и природой, трахал эту рыжую девочку, пока я отсутствовал в деревне? Или нет — даже раньше, много раньше, когда эта бредовая идея о союзе только зарождалась — на бумагах и устах?..

Мне было больно, настолько невыносимо больно, что хотелось выть подобно дикому зверю от тоски и предательства, но что я мог? Я поступил не лучше клятого Тобирамы.

Подняв в клане вопрос о государственном перевороте, зародив крохи сомнения в головах жаждущих власти Учиха, дни я проводил в архиве, а ночи — с Хаширамой. Мы встречались в самых укромных местах, с трудом выкраивая крохи свободного времени, ненасытно тискали, зажимали друг друга в углах, целовались, будто безумные, едва сокрыв свою чакру и дрожащими руками заперев комнату или кладовую.


Я твердил себе, что всё будет в порядке, что всё образумится, однако чем дальше заходило время, тем сложнее мне было признаться в том, что я увяз в этом абсурде. Днём я жил идеями и планами о свержении власти, а ночью утолял постыдные страсти, стонал громко и отчаянно, зажимая себе запёкшийся, искусанный рот.

Однако живот Мито рос, наливался тяжестью желанного для Сенджу Хаширамы плода, и вместе с тем приближался назначенный день венчания — Ханами. Самый красивый праздник в году и самый ненавистный для меня. А как ты думаешь, почему ещё, мой дорогой Обито, я так невзлюбил прекрасную цветущую сакуру?..

***

Зная, как позже пожалею о своём решении, я покинул Коноху после свадьбы, до этого же дня позволяя себе малейшие, даже самые безумные прихоти.

Никто из соклановцев не поддержал меня тогда — ни в решении переворота, ни в уходе из деревни. Сытые, пригревшиеся, растящие детей — взрослых детей, ещё не бравших в свои нежные руки оружия! — и безумно далёкие от кровопролитных войн, Учиха один за другим твердили, что я безумец.
…Будто бы я не знал этого. Но мне больше нечего было терять.


И, тем не менее, я вернулся — спустя несколько лун душной летней ночью я вернулся с намеренной целью сравнять Коноху с землёй.

Хаширама стоял передо мной на мощном изгибе ветви в своих алых доспехах, так непривычно смотревшихся после белоснежных одеяний Хокаге, со свитком за плечами, спиной загораживая своё сокровище — свою драгоценную деревню, скрытую в густой листве вековых деревьев.

— Это битва один на один, Мадара? — спросил Хаширама гулко, и голос его, твёрдый и сумрачный, звенел в ночной тиши. — Как в старые добрые времена?

Неизвестно, что задело и взбесило меня больше — упоминания старых времён или то, что предыдущие наши сражения Хаширама, оказывается, не принимал всерьез, называя их «добрыми».

Не мешкая более ни секунды, я послал в его сторону огромный огненный залп, озаривший темное небо оранжевым всполохом — на мгновение стало светло, точно днём.

Неожиданно я ощутил злое веселье — отголоски ностальгии по тем самым временам — и, вскинув гунбай на плечо, увернулся от встречной атаки.

— Зачем ты это творишь, Мадара?! — Сенджу прикрыл лицо рукавом, спасаясь в густых древесных ветвях от очередного огненного шара. — Зачем так стараешься погубить нашу воплощённую мечту?!
— Нашу воплощённую мечту?! А зачем ты губишь всё, что было между нами? — закричал я, не глядя в его отчаянные глаза, и, сложив вереницу печатей, призвал Кьюби но Йоко — и земля содрогнулась под его рыком.

Хаширама смолчал, ушёл от прямой атаки Бомбы Хвостатого, скрывшись за гигантским деревянным щитом.


Мы бились целую ночь, используя свою лучшие атакующие и защитные техники. Сам бой смазался, почти изгладился у меня из памяти — я помнил лишь моменты, как мы соприкасались катанами, встречаясь лицом к лицу, и расходились, уворачиваясь от россыпи сюрикенов.

Девятихвостый вскоре был повержен — узнав печати клана Узумаки и их технику подавления Биджу, я скривил рот. Однако эта техника отнимала слишком много чакры и физических сил — я почти ликовал, уверовав в своей победе. Напрасно. Тот Хаширама, лежащий у моих ног, беспомощно оказался древесным клоном, а мою грудь пронзило острой болезненной вспышкой.

— Всё кончено, Мадара, — сказал Хаширама тихо, когда меня сковало предсмертным холодом.

Всё кончено… что ж, это я знал и сам.

— Всё было кончено много раньше, чем ты думаешь, — прохрипел я и повалился в основание водопада, чувствуя, как пузырящаяся кровь на моих губах растворяется в дождевой воде.

***

Будучи побеждённым Хаширамой, я оказался побеждённым самим временем и обстоятельствами — Коноха разрасталась, сдвигая границы, крепла в своей военной силе и политике. Скрепя сердце я признал спустя долгие года, что Хаширама — идеальный правитель на тот момент смуты и беспощадного кровопролития. Отец Конохагакуре и верный, полный идеалов и стремлений защитник деревни и окрестных земель, он выбрал то, что было дорого его сердцу — и истощённый долгим боем и тревогами, пронзил мою грудь последней катаной, спрятанной в призывной печати из рукава.

Каждый божий день я страстно желал унизить, опустить Хашираму перед его собратьями, грезил, как вырву сердце на глазах его рыжей отважной девочки и Тобирамы, и Хаширама на колени, захлёбываясь кровью и молениями о пощаде.

...И каждую дьявольскую ночь я вновь и вновь мечтал ощутить Хашираму в себе, почувствовать его сильные ладони на своих бёдрах и горячие, сладкие губы на своих губах. Желание, недостойное истинного шиноби и мужчины, сводило меня с ума, но я ничего не мог поделать с наступлением глубокой темноты. Я не просто бездушно желал Хашираму. Я его всё ещё любил — так сильно и искренне, как не имел права любить человека, заменившего мне погибшего брата. Любил так, как должен был любить возможную женщину, беременную моими детьми. Любил и не мог отделаться от мысли, что пока Хаширама жив, я не смогу причинить настоящий вред нашему родному с ним детищу — деревне, скрытой в листве сотен и сотен листьев вековых дубов.

Возможно, дело было не только в пресловутой любви. Хаширама был сильнее, и даже Кьюби не оправдал моих скрытых надежд. Выпускать сейчас демона во второй раз, тем более, из тела Джинчуурики, было не просто рискованно, а чрезвычайно опасно. Узумаки Мито, сокрывшая в себе Девятихвостого под печатями восьми триграмм, находилась под защитой почти круглосуточно. Не было рядом охраны — был Хаширама. Тем не менее, существовал секрет, что знали избранные — печать слабела, сжигаемая чужеродной чакрой, а близкие роды только усугубляли положение. Мито слабела, угасала на глазах, но держала Девятихвостого крепко, не позволяя эмоциям и природной вспыльчивости одержать верх или поддаться шёпоту своего внутреннего искусителя.

Роды шли плохо — Кьюби едва не взломал нижний, последний уровень печати. Хаширама, непривычно бледный словно меловая бумага, истерзанный, питал печать собственной чакрой и жизненными силами, пока Мито, даже не имевшая сил, чтобы кричать, наконец не разродилась в ночь перед самым рассветом. Глядя, как она измученно прижимает к себе дитя дрожащими руками, а Хаширама, привалившийся к постели, нежно гладит её по щеке, я испытал странное чувство злости и завистливой ревности оттого, что у них теперь всё хорошо и самое страшное уже позади.


О, Боги, я отчаянно мечтал повернуть время вспять, на пятнадцать с лишним лет назад, чтобы прирезать ненавистного Хашираму, въевшегося под мою кожу с первыми солнечными лучами, с холодной речной водой и шершавой поверхностью гальки, лежащей в моей ладони.

Я отдал бы всё, лишь бы клан Узумаки, гибельное племя красноволосых морских Седзё, не появлялся в моей жизни в мирное время — лишь на поле битвы, где я мог бы всадить каждому под рёбра клинок.

***

Минули долгие, однообразные в своём содержании года.

Мои самые горячие молитвы и самые сокровенные страхи будто были услышаны Всевышним — затяжная, пьющая детскую кровь и женские слёзы война почти незаметно унесла жизнь Хаширамы. Сказать, что я был подавлен — не сказать ровным счётом ничего. Словно часть меня умерла, раздробилась осколками, засела где-то глубоко внутри — так, что не вытащить, так, что ноет нестерпимо при малейшей напоминании.

Однако даже несмотря на то, что деревня осиротела, обезглавилась, лишившись своего сильнейшего покровителя, военное положение обязывало к осторожности, и спустя неполные три дня траура был объявлен новый лидер, обычно предпочитавший держаться в тени своего старшего брата под именем советника.

Для клана Учиха день вступления Сенджу Тобирамы на пост Хокаге означал закат их надежды на власть и мирное существование. Ненависть, зревшая в груди Тобирамы, наконец-то дала выход — и я был уверен, что далеко не последнюю роль в том сыграли наши с Хаширамой отношения. Младший Сенджу винил Учиха во всем, начиная от смерти своих младших братьев и заканчивая тем, что Узумаки Мито, плод его неловких первых трепетных чувств, досталась Хашираме, который никогда не испытывал к ней истинной любви, как к женщине и матери его будущего ребёнка.
Хаширама оставался Хаширамой — он любил всех одинаково, не выделяя никого особенного.


Учиха фатально терпели поражение — одно за другим. Изолированные в отдельный квартал, назначенные в полицию и инструкторами в Академию, мы оказались отделены от политики и правления.

Тобирама мудро не провоцировал открытые конфликты, прикрываясь приказами на благо деревни: стоит ради справедливости заметить, он преуспевал. Справедливость была у Тобирамы в крови… по локоть в крови. Численность Учиха сокращалась — всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

Он безжалостно расправлялся с целым кланом, понемногу утоляя растущее чувство мести. Но — диво! — приблизил к себе Учиха Кагами в качестве советника и близкого телохранителя, чей дар Шарингана проявился ярче, много ярче, чем у других. А может, дело было вовсе не в Учиха?..
Об этом не хотелось и думать.

***

Продержавшись на посту Хокаге практически десять лет, погиб и Тобирама, жертвуя собой в битве между Конохой и новообразованной деревней скрытого Облака. К власти пришли Сарутоби, и один из них, ловкий, шумный, дружелюбный, оказался преемником Второго и занял пост главы Конохагакуре на долгие пятьдесят лет.

Мне это было совершенно неинтересно: затворный образ отшельника вынуждал смотреть на все приземленные вещи с долей иронии. Тем не менее, приближался момент, которого я так жаждал почти всю свою жизнь: был объявлен тайный поиск нового сосуда для Девятихвостого.

Я знал, что тело Мито слишком иссохло и устало, чтобы сдерживать в себе чудовищную чакру Кьюби но Йоко, знал также и то, что Мито ищет себе преемницу — именно преемницу, ведь кто как не женщина способна выдержать в полном объёме всю боль и тяжесть запечатывания и будущего одиночества.


Она была точь-в-точь словно Мито, эта рыжая девочка благородных кровей — и в то же время совсем на неё не похожей, не умеющей скрывать ни чувства, ни эмоции. Выросшая в другое, почти спокойное время, открытая словно книга и дикая, вспыльчивая, с горящими светлыми глазами и развевающимися алыми волосами она наводила на округу трепетный ужас. С её коленей не сходили ссадины и синяки, а с искусанных до крови губ — злая гримаса обиженного на весь белый свет ребёнка. При виде неё моя застарелая ненависть к Узумаки вновь всколыхнулась точно тина со дна болота, отравляя всё моё нутро.

Кровавая Хабанеро, отстаивающая свои детские и недетские убеждения — одна перед целым миром. Узумаки Кушина.
Как будущему сосуду Девятихвостого, это имя прекрасно ей подходило.

Усилием воли я не вмешивался, предпочитая сейчас роль стороннего наблюдателя: сквозь призму будущей мести смотрел процесс запечатывания, похороны Мито, взросление новой Джинчуурики. Её чакра, ледяная, острая, била через край, а непорочное сердце, томившееся от любви ко всему, что мучило, кровоточило-рубцевалось от всеобщего отвращения, обрастало ледяной коркой губительного равнодушия.

Я выжидал момент, когда юная Кушина начнёт ломаться, сгибаться под тяжестью чужой душной неприязни — лишь те, кому даровано по-настоящему любить, способны по-настоящему ненавидеть.

…Однако я упустил тот самый момент, когда скрытое Облако вмешалось в политику неприкосновенности чужих Джинчуурики. Кушину похитили, опутали цепями, не проводящими чакру, погрузили в дурманящее гендзюцу.

Даже под иллюзией, она смогла выработать своё отчаянный, безумный план, не лишённый, впрочем, доли гениальности — алые волосы стелились по земле, укрытой сухими жухлыми листьями и были заметны разве что пытливому глазу. Влюблённому.

…Этот мальчишка появился из ниоткуда — возник в серебрящейся под лунным светом пыли и быстро, точно молния, нанёс удар в самое сердце отряда. И в сердце юной куноичи.

Она влюбилась и, расцветая, изменилась сама и изменила мир вокруг себя, наполнив свой сосуд не ненавистью — любовью.

***

Я чувствовал, как подходил к концу отпущенный мне век: немощное тело до последнего, словно паразит, цеплялось за жизнь, и я начал подумывать о наследнике с той же кровью, что и у меня, и пробужденным Шаринганом, чьи способности могли бы быть полезны при разрушении Конохагакуре. Но никто не подходил мне идеально, у всех на сердце была червоточина. Мне же требовалась чистая, наивная душа, чтобы зародить эту червоточину самому.

И спустя ещё лет десять или около я нашёл тебя, Обито, и был болезненно поражён твоими стремлениями защитить то, что было тебе так дорого, ведь всё это слишком напоминало юного меня. Я начал действовать, подстроив и гибельную миссию, и ваше отделение от сенсея, и камнепад, разможивший половину твоего туловища — самое нужное, чтобы трансплантировать в тебя клетки Зецу.

Я стравливал тебя со своими убеждениями, мой юный Обито, напитывал своей ненавистью, взращивал новую силу. Я шептал тебе свои чувства — и ты поверил в них так, словно эти чувства были твоими с самого начала. Зная, как разрушительна и губительно-болезненна сила настоящей любви, я напоминал тебе о твоей зазнобе Рин, тормошил юношеские эмоции, и спустя такое короткое после восстановления время ты был готов. Был готов увидеть всю тёмную, изгнившую изнанку этого мира, когда Клинок Молний Хатаке Какаши пронзил любовь всей твоей недолгой жизни.


Я был так ослеплён моментом будущей мести и твоей подготовкой к плану «Глаз Луны», пока правда вдруг не открылась мне, словно слепцу, — Узумаки Кушина была беременна: так же, как и Мито много лун назад, она светилась какой-то неясной красотой будущего материнства, оглаживала тугой, быстро растущий живот, скрытый зеленью длинного платья.
Что же, тем было лучше, много лучше.

Джинчуурики наиболее уязвимы во время родов, однако мало, крайне мало кто знает, что в действительности беременность даёт им чакру и мощь, превосходящую по силе троекратно тот объём, что был заложен изначально. Однако Кушина далеко не Мито, в ней нет того внутреннего стержня, что удерживал Кьюби больше пятидесяти лет, а Минато далеко не Хаширама, способный подавлять Девятихвостого всю ночь. Я знал, что печать обязательно сломается — главное, выбрать нужный момент и нейтрализовать тех, кто будет стоять на пути.

Но это уже не было моей заботой, и, отдав Обито последний наказ, я разорвал связи с Древом и внешним миром, погрузившись сладкий мир грёз юности — нашей с Хаширамой.


…Прожив долгую, полную страданий и тревог жизнь, я ведал действительно многое, но одного не мог знать наверняка — что спустя почти семнадцать лет, воскрешённый тобой, мой наивный Обито, буду сражаться с преемником Узумаки и Сенджу. Сыном той самой крикливой, отчаянной девчонки, чью яркую, трагическую жизнь я наблюдал до самого конца. Сыном преемницы той самой легендарной жены Основателя, в чьих льдисто-серых прозрачных глазах я впервые увидел зарождающуюся любовь к Хашираме и проклял на веки вечные, зная, что кровь демонов Узумаки, не терпящая предательства, однажды погубит и меня.

@темы: Летний фестиваль 2014: Клан Учиха, Fanfiction

---

Работа №4

[Naruto Festival]

Название: Кто он?
Персонажи: Хидан, Учиха Итачи
Тип: джен
Рейтинг: PG-13.
Жанр: повседневность, юмор, психология.
Количество слов: 2713 слов.
Дисклеймер: Кишимото-сан.
Вытянутый персонаж: Хидан
Саммари: Кто же он, человек, имя которого из уст в уста передают даже те жалкие люди, которые не имеют никакого отношения к шиноби?
Авторские примечания: сыро, очень сыро, признаюсь. Получилось совсем не то, что задумывалось, да и персонаж не из любимых. Писалось все в последний день, ибо доступ к ноуту был запрещен. Готов к тьме тапков, но обещаю после феста доработать.
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Летний фестиваль

Он задыхался.

Хидан нехотя разлепил веки и открыл глаза. Перед взглядом всё расплывалось, а во рту словно кошки нагадили. Простыни насквозь пропитались его потом, а собственное одеяло душило его тёмной духотой. Такой летней жары он не помнил за все четырнадцать лет своего существования.

Рука по привычке потянулась к прикроватной тумбочке, и пальцы сомкнулись на рукоятке косы, прислоненной к ней. Чуть приподняв ее, Хидан ухмыльнулся – ему было приятно ощущать в руке тяжесть своей верной спутницы. День по определению начинался хорошо. Только эта гребаная жара успела досадить.

Поставив косу на место, Хидан рывком поднялся с кровати и начал неторопливо одеваться. Сегодня ему приснился офигительно хороший сон. Он снова обрушивал кару Божью на головы этих идиотов из его деревни, решивших завязать с промыслом шиноби. Снова и снова юноша испытывал наслаждение, замахиваясь косой над головой одного из старейшин, ступая по залитым кровью ступеням лестницы, ведущей к храму Дашина, принося в жертву дочь одного из этих олухов, стоящих, нет, стоявших во главе деревни. И крики – дикие крики боли, мольбы о помощи, проклятия – до сих пор гремели у него в ушах, поддерживая жизнь слабых отголосков эйфории, которую он тогда испытал.

Одевшись, Хидан провел пятернёй по волосам, зачесывая их назад – порядочно отросшие за последние несколько месяцев они упорно лезли ему в глаза. Стричься ему попросту не хотелось: на одной из последних миссий – уже в качестве члена «Акацуки» - ему случайно попался журнальчик, на обложке которого была размещена фотография какого-то молодого и успешного политического деятеля страны Воды. Что греха таить – его прическу Хидан оценил и мысленно примерил на свой образ. Да, он будет выглядеть с ней очень круто. Года через два, наверное – когда волосы достаточно отрастут.

Пнув ногой в дверь так, что она с треском врезалась в стену, на которой появилась еще одна отметина от стальной дверной ручки, Хидан вышел в коридор. Людей поблизости и не наблюдалось, впрочем, как и всегда в убежищах их организации. Комната Какузу напротив его собственных апартаментов пустовала, поэтому он даже заходить туда не стал – тот почему-то сразу просекал, как только его невыносимый напарник начинал заносить свою ногу над его драгоценной дверью, которая, между прочим, тоже денег стоила. Наверное, за восемьдесят с лишком лет жизни выработалось у него особое умение – одно из сердец подсказывало, что где-то намечается бессовестная порча денежного имущества или угроза какому-то из его вложений. В этот раз дверь не открылась и Хидан не влетел в комнату Какузу, пробороздив носом каменный пол, усеянный выбоинами, что только улучшило его настроение. А мысль о том, что сегодня они получат очередное задание, где ему обязательно попадется парочка отличных жертв, практически довела его состояние до того экстаза, который он испытывал во сне.

В этом убежище не было никого, кроме них двоих. Возвращаясь с последнего задания, они направились к ближайшему из них – маленькой системе пещер, спрятанной за большим валуном в одном из лесов страны Огня, которая была грубо, но все же оборудована под вполне неплохие жилые помещения. Еще бы санузел сделали бы…

Какузу вернулся только спустя два часа, принеся пакет с едой. Точнее, едой это назвать было нельзя – Хидан хотел бы наесться сейчас до отвала, потому что не ел со вчерашнего утра. Но его напарник по обыкновению своему трясся над каждой копейкой, поэтому пришлось довольствоваться весьма скудным завтраком, которым можно было только червячка заморить – не более.

- Какузу-ча-ан, а когда Лидер нас вызовет, не знаешь? – гнусаво протянул он после получасового молчания, во время которого успел накорябать на стене кунаем: «Слава Джашину-сама!» Обычное ребячество, неискоренимо оставшееся у него в привычке с самого детства, когда еще маленький Хидан грезил службой великому божеству, находившемуся в почёте в их поселении.

Его выпад, призванный хоть немного разогнать скуку вынужденного безделья, себя оправдал, и в следующую секунду ему пришлось уклониться от каменного кулака, несшегося ему в лицо. Какузу ненавидел, когда Хидан так его называл, а звал он его так частенько со времен первого задания, когда тот посмел оскорбить обряд жертвоприношения Джашину-саме, назвав его нудной и бесполезной тратой времени. Кипящий от злости подросток решил поставить этого невежду на место, рассказав о своем боге и обо всех достоинствах своей религии.

И начал Хидан с обращения «Какузу-чан», справедливо рассудив, что это должно показать этому богохульнику и еретику всю его непросвещенность и невежественность в вопросах религии. Только его речь и оборвалась после имени его напарника и реплики: «…всю жизнь прозябая в перебирании смешных бумажонок, которые не имеют настоящей ценности…» – тот от всей души врезал ему, благо Хидан уже стал к тому времени бессмертным, поэтому не мог умереть от ранений. Но в себя приходил долго. Какузу же, поняв, что убить его не получится, стал до обидного немногословен, ограничиваясь несколькими репликами в день, да парой попыток поставить на место не в меру нахального и задиристого юнца при помощи грубой физической силы.

Но на этом ударе, угодившем вместо физиономии Хидана в стул и превратившем его в щепки, всё и закончилось к великому разочарованию юноши. Он уже открыл рот, для того, чтобы выдать что-нибудь пообиднее, но в голове отчетливо прозвучал голос их Лидера, призывавший их. Устроившись поудобнее – во время этой техники, которая иногда длилась по несколько дней успевало затекать все тело, после чего все мышцы болели – Хидан сложил нужные печати и закрыл глаза.

На этот раз для места общего сбора Пейн выбрал округлую пещеру, расположенную рядом с тихим озером, на котором плавали лебеди. Внимание юноши сразу же привлекло то, что их Лидер впервые показался не в виде радужного привиденьица – так мысленно именовал это явление Хидан – а своей собственной персоной. Он был похож на оживший труп – бледная кожа, замогильный холод, источаемый всем его существом, пустой взгляд глаз с концентрическими кругами по всей поверхности. Ни дать, ни взять – зомби. Даже непослушные волосы оптимистичного цвета моркови, в которых отплясывали джигу солнечные лучи, имевшие несчастье забраться в негостеприимный полумрак этой затхлой норы, но нашедшие свой приют в ярком островке волос, не придавали их Лидеру какого-то ощущения… живости?

Поглощенный созерцанием Пейна, небесный лик которого он лицезрел впервые, Хидан сначала не заметил, что их на одного больше. Этот человек стоял чуть в сторонке от остальных, скрытый тенью и тоже был вполне себе телесен, как, впрочем, и Зецу, высунувший свой косматый кочан из стены. Новый член Акацуки был уже одет в их плащ с красными облаками, который полностью скрадывал его фигуру, не давая определить, кто перед ними: мужчина или женщина. К счастью, Пейн не стал затягивать с его представлением, потому что внимание всех присутствующих было обращено как раз к новичку.

- Как вы уже успели заметить, в наших рядах произошло пополнение. Его зовут Учиха Итачи – думаю, больше ничего мне говорить не нужно.

Хидан удивленно моргнул – Пейн был чертовски прав. Новость о том, что сильнейший в мире шиноби клан Учиха был уничтожен, причем все его члены пали от руки только одного человека – старшего сына их лидера – облетела весь континент. Кто-то был в ужасе от бессердечия этого человека, кто-то с неодобрением относился к тому, что коноховцы не смогли его сразу же устранить, а кто-то с восхищением, уважением или опасением говорили об его силе, которой не смог противопоставить ничего целый клан – последних было явно больше. На сегодняшний день в мире не оставалось ни одного человека, которого бы оставило равнодушным это имя.

Учиха сделал шаг вперед и сдержано кивнул им в знак приветствия. Хидан чуть наклонился вперед, пытаясь разглядеть этого Итачи получше, но его глаза смогли уловить только то, как полыхнули алым шаринганы над краем высокого воротника плаща. Кто же он, человек, имя которого из уст в уста передают даже те жалкие люди, которые не имеют никакого отношения к шиноби?

- Кисаме, с этого дня – он твой напарник, - объявил Пейн после этого недоприветсвия, на взгляд Хидана.

Это несколько расстроило его. На пару мгновений юноша успел представить, что новенького назначат в напарники к нему, заменив этого нудного Какузу. Уж с Учихой они бы нашли о чем поговорить – одна только тема тотального вырезания клана чего стоит. Ему хотелось бы узнать, каким оружием он убивал их – почему-то ему казалось, что никаких техник тот не применял – сколько крови было, что они кричали перед своей кончиной. И главное – зачем он это делал?

В его сознании уже начала вырисовывать картина произошедшего: ночные улицы, усеянные трупами мужчин, женщин и детей, кровавые лужи, отпечатки ладоней на стене, жалобные стоны умирающих и он, Итачи, посреди всего этого – божественная кара, ниспосланная великим Джашином-сама на убогих грешников. Совсем как он, Хидан. Определенно, высшая воля Джашина свела их в одном месте.

Хидан уже буквально видел, как он, истинный жрец своего бога, вводит в лоно своей веры нового адепта. Итачи подходил по всем критериям, он был достоин этого: безжалостный убийца, для которого не стали препятствием кровные узы, ведь он смог убить и родных отца с матерью, проливший целые реки крови не дрогнувшей рукой ради собственной прихоти – именно таких людей любил Джашин.

- … поэтому Какузу и Хидан, вы поможете Итачи и Кисаме в их устранении. – Вот что следующее выловил Хидан из речи Пейна. – На этом у меня всё.

Пусть они и не работают вместе, но скоро встретятся и тогда он сможет узнать все в подробностях и, возможно, проникнуться тем ощущением, которое испытывал, когда обрушивал возмездие на головы жителей скрытой деревни Горячих Источников. Обрадованный этим Хидан сразу же прервал технику, чтобы наброситься с расспросами на Какузу, который наверняка не только слушал, но и наизусть выучил то, что сулило ему неплохие барыши. Особенный блеск обычно тусклых глаз говорил о том, что среди прочей мишуры описания их следующей миссии по крайней мере встретилось хоть раз слово «деньги» или название какой-нибудь валюты.

Из краткого объяснения Какузу стало ясно, что их следующая миссия не ставится ни в какое сравнение с другими – им попались достойные противники. Родное селение Какузу – скрытая деревня Водопада – сделало крупный заказ на четверых сильнейших шиноби Скрытого Тумана. Со своими напарниками по этому заданию они должны были встретиться в одном из маленьких городков страны Волн в неделе пути отсюда.

Путешествие, однако, заняло на несколько дней больше – на из след напал отряд шиноби, призванный отомстить за какого-то там, чьего имени Хидан уже не помнил, но из их криков он понял, что замочил его на предыдущей миссии. С ними они покончили весьма быстро, куда больше времени было потрачено на заметание следов – не то, чтобы он или Какузу опасались погони или засады, но это могло помешать им в дальнейшем.

Кисаме и Итачи они нашли в маленькой занюханной гостинице на окраине городка. От воды несло затхлостью, постели кишели клопами, а под кроватями притаились тощие крысы – мест хуже в своей жизни Хидан даже не видал. Но он был шиноби, к тому же, жрецом Джашина-самы, поэтому, покрыв отборной бранью хозяина этого заведенья, просто смирился с данными обстоятельствами. К тому же, его внимание сейчас занимал совсем другой человек.

Итачи оказался несколько выше, чем запомнил Хидан с той встречи – видимо, тени пещеры сыграли с его зрением плохую шутку. Лицо до самых глаз скрывал воротник, позволяя лишь гадать о возрасте их обладателя. А вот глаза… На него смотрели глаза Пейна, глаза мёртвого человека. Только тепло человеческого тела, тепло крови, бегущей по его венам, говорило, что он вполне себе живой. Никакой жажды крови, новых убийств, о которых однажды сказал Какузу, когда Пейн представлял его остальным. «Это священный огонь», - вот что сказал тогда Хидан в ответ на эти слова. И этого огня он не увидел в шарингане Учихи Итачи. Впрочем, интерес от этого хоть и поубавился, но не пропал.

Было решено выдвигаться следующим утром. Хидан с своего футона со скукой наблюдал за тем, как Какузу, Кисаме и Итачи обсуждают детали миссии – точнее, обсуждали их первые двое, а последний только иногда вставлял свои замечания. Юношу весьма удивило то, какие отношения сложились между этими двоими. Ему сразу стало очевидно, что лидером в их паре стал Учиха, потому что Кисаме обращался к нему я явным уважением. Видимо, тот и вправду силен, а не только по слухам.

Всю оставшуюся часть вечера Итачи просидел с каменной рожей, не реагируя на вопросы Хидана, пытавшегося разузнать все подробности гибели некогда великого клана. Такое положение дел порядком бесило его и еще больше разочаровывало – это было явно не тем, о чем Итачи хотел говорить, данная тема не доставляла ему удовольствия. Начало назревать понимание, что это не тот человек, который ему нужен – он не испытывал удовольствие, когда потрошил своих соклановцев. И Хидан этого не понимал. И не принимал, упрямо продолжая допытываться ответов на свои вопросы, игнорируя уже явные намеки на нежелание говорить с ним.

Правда, как оказалось, не потрошил. «Они не успели почувствовать дыхания смерти», - туманно выразился Кисаме, после чего настоятельно попросил не досаждать своему напарнику этими расспросами. Тому это было неприятно.

А ночью Хидана разбудил стон. На улице бушевала гроза, поэтому только он услышал это, потому что его футон был ближе всего к футону Учихи. Крупные капли дождя хлестали по окнам и оставляли мутные разводы на стеклах, покрытых толстым слоем грязи. В редких вспышках молнии он мог увидеть лицо Итачи, теперь не скрытое плащом. Тонкие черты лица в ослепительно белом свете казались хрупкими, словно были вылеплены из фарфора. Из приоткрытых губ вырывалось хриплое дыхание, перемежавшееся с бессвязным бормотанием, а лоб покрыла испарина. Ему снились кошмары. Хидан знал о таких снах только по словам других, они говорили, что кошмарный сон обычно несет в себе какие-то страдания, мучения, смерти, потери. Часто людям снятся ужасные сцены из их прошлого, оставившие неизгладимые впечатления на них. Неужели Учиха был из этих слабаков?

Спать больше не хотелось, и Хидан снова вернулся мыслями к Учихе. Если он не испытывал удовольствия, вырезая свой собственный клан, то что тогда он чувствовал? Ради чего он убивал этих людей, если ему за это не платили денег? Он фыркнул, подумав о том, что этот Учиха очень странный, и перевернулся на другой бок, уставившись в окно и пробуждая в себе воспоминания о предыдущих жертвах, даже не думая о том, что утро принесет новые неприятные открытия.

Мальчишка. В ванной комнате, которая была совмещена с туалетом, он увидел всего лишь мальчишку, даже младше него самого. Без плаща он выглядел до смешного щуплым и слабым, а искаженное болью изможденное лицо и обрамляющие его длинные пряди волос лишь усиливали это впечатление. Такого одним ударом перешибить можно, а он еще и клан уничтожил. Хидан снова фыркнул, теперь уже пренебрежительно, поймав в отражении взгляд красных глаз. Два маленьких сверла впились в его лицо, исследуя его, изучая. Передернув плечами, он поспешил выйти. Не таким уж и мертвяком оказался этот Учиха.

Но это впечатление сразу же забылось, едва они схлестнулись со своими потенциальными жертвами. Итачи действовал четко и быстро – ему меньше всех понадобилось времени на то, чтобы уложить своего противника. Раз – шаг, два – печать, три – удар – и готово. А вот Хидану с его обрядом понадобилось куда больше времени, чем остальным, что на глазах у этого выглядевшего хлюпиком Учихи досаждало, как и то, что он тоже не оценил его обряд, скользнув по распростертому телу на земле равнодушным взглядом.

Кто он – Учиха Итачи? Хидан слышал о тех шиноби, про которых говорили – «живые машины для убийства». Лишенные чувств и эмоций, они просто выполняли свою работу, неважно какую, главное – приказ и благополучие деревни. Никакой личной выгоды для себя они не желали. Кто же он, Учиха Итачи, вырезавший собственный клан без видимой на то выгоды, покинувший родную деревню и вступивший в организацию, где все члены преследовали лишь собственные цели, с которыми так удачно совпала цель Пейна?

Потухший, было, интерес к «вполне заурядному» шиноби всколыхнулся в нем с новой силой, и Хидан, решив все-таки выяснить, что подвигло его нового знакомого на прогремевшее на весь мир преступление, снова начал свои расспросы, ответом на которые снова было лишь глухое молчание, да взгляд, преисполненный безразличия. И тихий непонятный шепот Кисаме о том, что некоторые воспоминания причиняют боль и лучше их не поднимать.

А ночью снова были стоны и невнятный шепот, приводившие Хидана в недоумение. Он вслушивался в непрестанные мольбы о прощении и испытывал смешанные чувства, которым даже не мог дать определение. И только одно имя Итачи твердил постоянно, извинялся перед его обладателем и молил. С таким благоговением Хидан обращался только к одному существу.

- Саске – так зовут твоего бога? – спросил он утром перед тем, как они должны были расстаться с Кисаме и его новым напарником, устремив пытливый взгляд в глаза, на миг загоревшиеся знакомым ему огнем.

Тот снова ничего не ответил, только развернулся и устремился прочь, заставив отвлекшегося на разговор с Какузу Кисаме догонять его. Но ответ Хидану был и не нужен. Итачи был таким же, как и он – страстным фанатиком своего божества. Просто его вера требовала другого подхода.

@темы: Летний фестиваль 2014: Клан Учиха, Fanfiction

---

Работа №3

[Naruto Festival]

Название: Знакомство
Пейринг: Мадара/Конан
Тип: гет
Рейтинг: G
Жанр: повседневность
Количество слов: 636
Дисклеймер: Масаши Кишимото
Вытянутый персонаж: Конан
Саммари: Знакомство с родителями – сложное дело, требующее серьёзной подготовки.
Авторские примечания: бессюжетное AU
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Летний фестиваль

— Да всё будет хорошо, это всего лишь мои родители. — Конан успокаивающе сжала руку Мадары. — Они же не кусаются.

— Конечно, не кусаются, — хмыкнул Мадара. — Только по ночам бродят и инициируют обычных людей, да?

— Прекрати, это вовсе не смешно. — Девушка поправила бабочку, прикреплённую к воротнику рубашки Мадары. — Ты — владелец огромной нефтяной компании, но боишься знакомиться с моими родителями. Как так можно?

— Компания — одно, твои родители — совершенно другое, — заметил Мадара и потянулся, отчего бабочка опять сползла набок. — Может, ну его?

— Посмеешь уйти — убью, — сказала Конан.

На это заявление мужчина не нашёл, что ответить. Вздохнув, он как бы ненароком смахнул надоевшую ему бабочку на плечо, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, что сильно давила ему на горло в течение последних двадцати минут, и сделал шаг вперёд.

Конан, устало покачав головой и заметив про себя, что у неё никогда не получится научить своего мужа одеваться по правилам этикета, последовала за Мадарой.

— Налево и прямо, — произнесла Конан, после чего добавила: — Застегни рубашку, пожалуйста.

Мадара лишь отмахнулся и последовал в указанном ему направлении. Через пару минут он подошёл к нужному месту, не спеша почесал бровь и поклонился.

— Ты ошибся чуток, — как бы между делом вставила Конан и указала рукой на соседний памятник. — Нам сюда.

— Ну подумаешь, — буркнул Мадара, сделал шаг в сторону и повторил процедуру.

— Какое подумаешь? Это всё-таки мои родители, прояви уважение, — вспыхнула девушка и в завершение картины топнула ножкой.

— Как скажешь, дорогая. — Мадара обвёл глазами мемориальную плиту. На ней была выведена лишь фамилия «Хаюми», а рядом две фотографии, на которых изображены жизнерадостные и улыбающиеся люди. Только вот жизнь утекла из их рук ещё до того момента, как Мадара познакомился со своей будущей женой и их дочерью, Хаюми Конан.

— А они точно не тяпнут меня ночью за руку?

— Конечно тяпнут, Мадара. Как в лучших фильмах ужасов, которые ты так любишь.

— Хочешь сказать, я им не понравился? — мужчина обиженно выпятил губу и сощурил глаза, внимательно оглядев фотографии родителей Конан. — Признавайтесь, я настолько плох, что не гожусь в мужья вашей дочери?

Фотографии, впрочем, как и Конан, которая пыталась успокоиться и не засмеяться в голос, молчали. Мадара ещё с минуту глядел на них, после чего положил букет на плиту, поклонился и направился обратно, к машине.

— Работа не ждёт, — пресекая вопрос Конан, ответил он и покинул кладбище через ворота. — Кстати, дорогая, надеюсь, у тебя больше нет родственников, о которых я не знаю?

— Дай подумать… — Конан замолчала, подняла глаза вверх, делая вид, что пытается сосредоточиться и вспомнить, а потом заключила: — Нет.

— Ну вот и славненько, тогда на следующих выходных я познакомлю тебя с моей матерью.

— Она любит суши? Я могла бы приготовить…

— Не знаю насчёт суши, — перебил жену Мадара, — но могильная плита у неё лучше, чем у твоих родителей.

Это заявление вызвало у Конан смешок. Как, однако, мало они знают друг о друге, хотя вместе живут уже несколько месяцев. А во всём виноваты постоянные командировки Мадары, ведь именно из-за них они не видятся неделями.

— Помнится, ты обещал мне завязать с командировками, — вдруг произнесла Конан и внимательно посмотрела на возлюбленного.

— Ну извини. — Мадара подошёл к Конан, поцеловал её в лоб и прижал к себе. — Я постараюсь что-нибудь придумать, а сейчас у меня самолёт в Сеул. У нас есть ещё пять минут.

Конан вымученно улыбнулась и уткнулась носом в рубашку Мадары. Ей нравилось вдыхать его запах, нравилось пальчиками ощущать пресс, что скрывался под рубашкой. Она хотела всегда прижиматься к нему вот так и никогда не отпускать, однако обстоятельства были сильнее их желания быть вместе, и это угнетало.

Вдруг Мадара отпрянул и быстро спросил:

— Ты точно уверена, что твои родители не придут ко мне ночью?

— Идиот.

@темы: Летний фестиваль 2014: Клан Учиха, Fanfiction

---

Работа №2

[Naruto Festival]

Название: Не жаль
Персонажи: Хьюга Хината, Учиха Итачи, фоном Хьюга Хиаши и Хьюга Неджи
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: драма, ангст
Количество слов: 714
Дисклеймер: ни на что не претендую
Вытянутый персонаж: Хьюга Хината
Саммари: Теряя остатки разума, Итачи сжимает горло девчонки рукой, словно надеясь, что вместе с ней умрёт его боль. Хината отчаянно цепляется руками за руку, сжимающую её горло, извивается и хрипит, но ему не жаль. Не жаль этой девчонки, не жаль своей искалеченной жизни, ведь так? Вены на лице разглаживаются, тускнеют бледные диски бьякугана, и Итачи разжимает руку. Девчонка падает на пол и захлёбывается кашлем, Итачи не делает попыток помочь ей. Ему не жаль.
Авторские примечания: ООС
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Летний фестиваль

Чтобы найти его уходит полгода, уговорить — кажется, и всей жизни будет мало.
— Ты не знаешь, о чём просишь, — и отвернуться от неё, чтобы не видела, как зло кусаешь губы и сжимаешь отчаянно кулаки.
— Мне нужно, — Хината почти умоляет, готовая разрыдаться. — Ты должен меня понять.
Нет, не должен. Слишком вы разные: слабая девчонка, так ничего и не добившаяся, и гений, единственный в своём роде, тот, кого уже никому не по силам превзойти.
— Я не смогу одна, они просто убьют меня.
И правильно сделают, — почему-то приходит в голову Итачи. А ведь он помнит её! Помнит маленькой вечно краснеющей девочкой. Как же она сейчас с бугрящимися от бьякугана венами не похожа на его воспоминания. Снова уничтожить великий клан, тем самым лишая Коноху последней возможности быть равной остальным деревням? Но разве не ради этого он пожертвовал своей душой? Нет, девчонка не знает, чего просит, не знает, что заставило его. Проще убить её.
— Убирайся, — сквозь зубы шипит Итачи.
— Пожалуйста, — шепчет Хината.
Проще убить её.
Теряя остатки разума, Итачи сжимает горло девчонки рукой, словно надеясь, что вместе с ней умрёт его боль. Хината отчаянно цепляется руками за руку, сжимающую её горло, извивается и хрипит, но ему не жаль. Не жаль этой девчонки, не жаль своей искалеченной жизни, ведь так? Вены на лице разглаживаются, тускнеют бледные диски бьякугана, и Итачи разжимает руку. Девчонка падает на пол и захлёбывается кашлем, Итачи не делает попыток помочь ей. Ему не жаль.
— Пожалуйста, — вновь шепчет Хината.
— Убирайся, — повторяет Итачи и закрывает глаза.
Ему не жаль.

***

Небо угрюмо-серое и грохочет, словно расходясь по швам, никак не в силах пролиться дождём на уставшую, душную землю. Молнии разрывают тёмную ткань небосвода, и от нового раската грома закладывает уши. Горячий, сухой воздух обжигает лёгкие сильнее, чем удары брата кожу, и Хината снова падает на колени. Неджи не делает попыток ей помочь, как и Хиаши, стоящий в паре метров от них и смотрящий на всё свысока. В его глазах презрение, у Неджи — равнодушие. И Хината поднимается с колен.
Быстрый поворот, подсечка, Неджи легко уворачивается от предсказуемых атак сестры. Атака с его стороны, и Хината забывает как дышать, чувствует, как разрываются мышцы под ладонью брата, колени вновь подгибаются, и поверженная девушка снова оказывается на земле. Хиаши продолжает с презрением смотреть на безуспешные попытки дочери отдышаться и подняться с колен.
— На сегодня достаточно, — сквозь зубы выдавливает мужчина и, даже не взглянув на дочь, уходит. Неджи молча кивает и, переступив через сестру, идёт за Хиаши.

***

— Пожалуйста, — давясь кровью, просит девушка. — Помоги мне.
И Итачи заходится клокочущим смехом, который с трудом вырывается из воспалённого горла. Он рассматривает девчонку, держащуюся с трудом на ногах: местами порванная и перепачканная кровью одежда, на открытых участках кожи виднеются синяки и ссадины. И Итачи снова заходится смехом.
— Глупая девчонка, ты об этом пожалеешь, понимаешь? — Итачи начинает трясти от ярости.
— А вам жаль? — девчонка всё же осмелилась посмотреть ему в глаза, и в этот момент он теряет остатки разума, подлетает к девчонке и яростно трясёт её за плечи.
— Ты знаешь, какова цена? Знаешь, чем придётся заплатить?
Девчонка кивает:
— Я готова.
Всё что остаётся Итачи — молча кивнуть в ответ и закрыть глаза.
Он не будет жалеть.

***

Они приходят ночью, точно так же, как пришёл и он девять лет назад. Безмолвно врываются в поместье клана, орошая свою дорогу кровью, оставляя за собой лишь безжизненные тела и осколки воспоминаний. То, о чём придётся жалеть всю оставшуюся жизнь.
Через полчаса всё будет кончено, для полноты картины остаётся только поджечь проклятое поместье, чтобы не осталось никаких воспоминаний о некогда великом клане. Что Итачи с удовольствием и делает, пока девчонка захлёбывается рыданиями над телом младшей сестры. Закончив с поместьем, он возвращается к ней. Хватает за локоть и рывком поднимает с колен. Девчонка сдавлено вскрикивает, но не делает попыток вырваться.
Цена слишком высока. Итачи смотрит на рыдающую девчонку и понимает, она не справится.
— Посмотри на меня, — голос Итачи глух, но Хината повинуется. — Слишком дорого приходится платить за свободу, — на губах Итачи печальная грустная улыбка. — Я избавлю тебя от этого.

***

Итачи уходит, уходит, оставляя за собой уничтоженный клан и догорающее поместье. Оставляет разрушенные надежды и разбитые мечты. Как и девять лет назад. Но ему не жаль, как и тогда, ведь так?
Ему не жаль.

@темы: Летний фестиваль 2014: Клан Учиха, Fanfiction

---

Работа №1

[Naruto Festival]

Название: П.Э.Р.Т. (Путь этот ради тебя)
Персонажи: Мадара Учиха, Сарутоби Хирузен, Фума Яхико, Узумаки Нагато, Хаюми Конан
Тип: джен
Рейтинг: до R
Жанр: психология, десфик
Количество слов: 6 400 слов
Дисклеймер: Когда-нибудь… возможно…
Вытянутый персонаж: Сарутоби Хирузен
Саммари: Что было бы, если бы Тоби действительно был Мадарой
Авторские примечания: Авторский взгляд и авторские фаноны, смерть персонажей.
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Летний фестиваль

Каноха спала. Но ночь, вопреки ожиданиям принесла что угодно, кроме блаженного покоя, которого обычно ожидалось от этого времени. Впрочем, после нападения Орочимару и иже с ним, провалившегося благодаря анонимному доносу и его попытку забрать Саске, было сложно ожидать, что жизнь сразу потечет своим чередом.
Сарутоби Хирузен в отличие от деревни не мог позволить себе такую роскошь. Словно что-то предупреждало о грядущем – разум не находил успокоения, мысли блуждали в голове, натыкались друг о друга, заставляя ворочаться на постели. Было ли виной этому слишком много впечатлений пережитых за день – не каждый раз выпадает возможность видеть собственных учителей, более того сразиться с ними, – или сказывался возраст, но Третий больше часа промаявшись без сна поднялся на ноги и вышел на балкон резиденции.
Вздохнул терпкий после дождя запах – прибитая водой паль, потухшее пожарище, змеиная чешуя и собрался уже вернуться к себе, когда заметил боковым зрением какую-то тень.
Мужчина резко – для своего возраста – развернулся и замер. Верил и не верил тому, что видит. Потому что лимит призраков на сегодня похоже был не исчерпан.
Скажи кто-нибудь Третьему, что спустя такое количество времени он лицом к лицу столкнется с тем, с кем Первый так ожесточенно бился в Долине Завершения и он, наверно, рассмеялся бы этому человеку в лицо, но после битвы с Первым и Вторым происходящее воспринималось как должное.
— Кто тебя прислал? — подумалось о том, что если случиться еще один поединок он вряд ли выйдет из него победителем – все силы отняло произошедшее днем.
— И это вместо приветствия? — голос, пронзивший ночную мглу, был именно таким, каким Сарутоби его запомнил, и это разрушило последние мысли об ирреальности происходящего.
— Странно слышать это от того, кого считают мертвым, — Третий повел плечами - ночная прохлада пробиралась под легкую юкату. — Мадара.
— Я слышал, ты сегодня убил воскрешенного Эдо Тенсей Шодайме, — просквозивший в словах собеседника упрек, названный Мадарой, проигнорировал – впрочем, что с него было взять – Учиха и этим все сказано.
— Если и так, то что?
— Не ожидал, — тень шевельнулась, и пришедший переступил границу света, распространяемого небольшим бумажным фонарем. Он словно сумел преодолеть пространство и время – переступил границу бытия, настолько был похож на себя, каким его запомнил Хирузен – тот же доспех, та же жестка я грива, тот же взгляд колючих глаз. — Смотрю, ты не такое отрепье, как я всегда думал. В глаза смотришь. Не боишься, что заблудишься в иллюзии?
— Отбоялся уже, — признаться именно этому человеку оказалось очень просто. То, что он скрывал от остальных, даже от Асумы выплеснулась как кипящая похлебка из котла и зашипела на раскаленных камнях действительности.
Учиха хрипло рассмеялся и сделал еще один шаг, ухватил Третьего за рукав юкаты и дернул на себя, заставив взмахнуть руками – не смотря на возраст вдвое превышающий года Сарутоби двигался он по прежнему, как молодой.
— А стоило бы, — прошипел в самое лицо, прежде чем окружающее пространство задрожало, искажаясь, — потому что, либо Коноха подчинится мне, либо ОН её уничтожит.
Хирузен хотел было спросить кто «ОН», но мысли оборвались приступом резкой боли, а на пол балкона закапало красным.
Дальше была темнота.

***
Амегакура плакала. Она вообще, вела себя, как девчонка, которую кто-то обидел и не спешил утешать. Дождь лил с неба, с тихим шелестом ударяясь о воду. И им предстояло приложить еще много усилий, чтобы она улыбнулась, чтобы здесь чаще светило солнце.
Они и так редко его видели, а когда Ханзо выползал из своей резиденции и вовсе могли только мечтать. Лидер Акатски рыжий, когда-то улыбчивый парень – теперь беззаботное веселье трогало его черты почти как то солнце, показывалось из-за туч – стоял под дождем и всматривался в низкие облака. В прошлом бою ему серьезно досталось, о чем свидетельствовали множество бинтов, но это не значило, что он собирался отказаться от своей идеи. Он убьёт эту старую продажную ящерицу.
— Яхико, — высокая синеволосая женщина остановилась на границе дождя, готовая шагнуть к нему из сухого помещения, лишь стоит позвать. — Ты должен отдохнуть.
— Нет времени, — парень упрямо мотнул головой, провел пальцами по лбу, убирая прилипшую челку. — Надо дожать!
— Яхи, но ты ранено, и Нагато...
— Иди и позаботься о его ранах, — коротко велел названный, даже не обернувшись в её сторону и женщина обиженно поджала губы. — Он мост в наше светлое будущее, а я всего лишь опора...
— Опора говоришь? — они оба вздрогнули от этого низкого, чуть каркающего голоса, прозвучавшего казалось из ниоткуда, а рыжий как-то и вовсе весь сжался, словно намокший воробей под застрехой.
Воздух напротив него пошел мелкой рябью и начал складываться в высокую худощавую фигуру, закутанную в черную ткань плаща, кое-где прорезанную стилизованными красными облаками – точно такую, что скрывала их собственные тела.
— Так-так, и что у нас тут происходит? — явившийся прищурил единственный глаз, видный в прорези дурацкой оранжевой маски. Окинул взглядом обоих и уставился на парня не мигая.
— Он собрался драться с Ханзо, — безжалостно сдала того подруга, по всей видимости не найдя иного способа воздействия.
— Вот как? Очень интересно, — мужчина направился к ним прямо по воздуху, словно по земле. — Тебе в бинтах удобно?
— Нет, Мадара, — Фума отступил, зло, глянув на Конан. Судя по всему, больше всего сейчас ему хотелось сбежать от нежданного визитера.
— А у меня сложилось впечатление, что что-то они тебе явно пережали, — Учиха явно не собирался цацкаться с ним или уговаривать. — Мне добавить от себя, чтобы ты понял, как тебя отделали?
— Его нужно добить сейчас!
— Ты ведешь себя, как капризный ребенок, которому родителя не дали поиграть с кунаем, опасаясь, что он пораниться, — щадить его самолюбие тоже никто не собирался.
— Не желаю выслушивать подобное от того, кто бросил собственный клан, — огрызнулся Яхико. — Я вытащу эту чертову деревню из дерьма.
— Сначала сам под воду не уйди, — его ухватили за ворот и встряхнули, как нашкодившего кота.
— Отпусти!
— У тебя два выхода, — сообщили ему вместо того, что бы выполнить требование. — Первое, ты успокаиваешься и идешь обратно сам. Второе, я пеленаю тебя в иллюзию и тащу волоком.
— С какой стати ты начал распоряжаться?!
— Мальчик, из нас двоих я умею пользоваться риненганом лучше, чем твой дрожащий Нагато. А ты ведь именно на его силу полагаешься.
— Я тебе не верю! Я не собираюсь полагаться на кого-то извне! — Яхико трепыхнулся пойманной рыбешкой на крючке.
— Но, тем не менее, вы приняли мои помощь, — напомнили ему, все еще не выпуская ворота. — Сказать тебе, что будет, если ты сейчас уйдешь? Твой дружок узнает об этом и ломанется следом. И никто его остановить не сможет.
— Но ты же круче. Вот и останови.
— А мне нет дела до Нагато, — оранжевый край маски чуть приподняли и чужие губы почти коснулись его уха.
— Тогда вали отсюда! — не понятно, что разозлило Фуму сильнее, но злость придала ему сил и он наконец, вывернулся из чужой хватки.
— Какие мы грозные, — Садара нехорошо усмехнулся. — Смотри, как бы не пришлось умолять вернуть тех, кто дорог.
— Если я убью эту старую тварь, всё закончится, — это было похоже на уверенность одержимого.
— Ты уве-е-е-ерен? — в голосе Учихи прозвучала издевка.
— Абсолютно! — в следующий момент рыжий переступил край и рухнул вниз с огромной высоты. Разбиться ему не грозило, но в таком состоянии геройствовать мог разве что безумец.
— Яхи, — Конан судорожно сжала пальцами край плаща. Беззвучно зашевелила губами, не то, пытаясь молиться, не то, ругая самоуверенного друга – и то и другое одинаково вызвало у Мадары лишь гадливую усмешку. Впрочем, причина её очень скоро стала понятна – тени за спиной у Конан зашевелились, выпуская еще одного недобитого героя.
— Где он? — в отличие от Фумы Узумаки – вот уж точно неугомонный род, достаточно Мито вспомнить едва мог стоять на ногах, а последние три дня провалялся в горячке – но куда ты, и этот рвется на подвиги.
— Ушёл по воде, герой-одиночка.
— И ты его не остановил?! — на Учиху посмотрели с таким осуждением, словно он собственноручно подбил рыжего на подвиг.
— А его кто-то вообще может остановить? — черноволосый сложил руки на груди.
— Проклятье! Этот... — не найдя достойного эпитета Нагато решительно направился под дождь.
— Нагато... — попыталась остановить его Хаюми.
— Он, наш мост в светлое будущее!
— Итого два моста и не одной опоры, — яд в голосе Учихи можно было ложкой черпать.
— Без Яхико ничего не измениться! — упрямо возразили ему, как будто он с пеной у рта доказывал обратное.
— Ками, я избавился от клана, но стал многодетным отцом…
— Вот и предприми, чтоб тебя, хоть что-нибудь! — девчонка кошкой прыгнула на друга.
Тот не ожидая такой подставы, завалился и вскрикнул.
— Отпусти меня!
— Ещё не хватало! Я не хочу никого терять! А ты истощён, раны не затягиваются!
Учиха несколько мгновений рассматривал ее, серьезно обдумывая, как именно хочет выпотрошить за дерзость, но потом покачал головой и неторопливо направился мимо.
— Мадара, что ты задумал?! — сил у Нагато не было даже на то, что бы отбиться от Конан, как он в таком случае собирался бороться с Ханзо, было загадкой. Очевидно, лечь и издохнуть в хранилище с питьевой водой, тем самым отравив противника.
— Ты со своей женщиной разберись прежде.
— Кха... — судя по звукам «женщина» попыталась «суженого» придушить, чтобы не рыпался.
Мадара предпочел убраться раньше, чем их любовные игры войдут в завершающую стадию.
Коснулся подошвами воды и пошел по ней, как по земле. Забавно было. Своенравный рыжий мальчишка, управлять которым казалось невозможно, но без этого нельзя было реализовать план. Просто необходимо его подчинить. И не дать погибнуть, иначе мир потеряет выдающегося шиноби.
А значит, придется вмешиваться раньше, чем планировал. С другой стороны, это будет шажком к доверию, которое он должен завоевать, иначе Фума рано или поздно взбунтуется.
Мадаре вспомнилось, как они познакомились. В Амегакуру его привлекло состояние войны, в которой жила эта страна. Здесь, как никто, в отличие от Листвы, понимали, как важно оружие. Но его не было. И соседние деревни постоянно разоряли поселение.
Он как раз миновал пролесок, когда засек троих, прячущихся в кустах. Совсем дети – два мальчика и девочка. Они тоже поняли, что раскрыты. И один метнул в него дысовую бомбочку, закричал на остальных, чтобы бежали.
Вот только отпустил их Мадара как же. Просто накрыл пролесок иллюзией.
— Как же так? — девочка замерла, уставившись на его дубль, возникший перед ней.
— Это иллюзия! Надо из неё вырваться! — именно тогда он и обратил внимание на рыжего мальчишку, командующего это оравой. Настолько, что он приблизился иположил ладонь на вихрастую макушку.
— Может, не будем играть в кошки-мышки и поговорим?
— Проклятый шиноби! Что тебе надо? — тот оскалившись, вывернулся и встал на защиту остальной парочки.
— Я кажется, сказал. Поговорить, — маска скрывающая лицо играла ему на руку – за эмоциями можно было не следить.
— О чём? — в карих глазах напротив, были только решимость и животный страх. Надавишь сильнее и получишь фанатика, который сам поляжет, но достанет если не смертельно, то очень сильно. Притягательное сочетание. Особенно тогда, когда решимости столько, что она не дает страху взять верх.
— Например, о том, чего мне тут ожидать, — он уселся на землю и скрестил ноги, показывая, что настроен мирно. Не поверили, конечно, особенно после применения Менгекью, но достаточно заколебались, чтобы не прыснуть испуганными зверьками. — Я гость в этой стране.
— Вот и выясни на своей шкуре, что вы с ней сотворили!
— Грубо, мальчик, — Мадара покачал головой, — особенно при общении с потенциальным союзником.
— Ты мне не союзник! — на него выставили кунай.
— Вот тебе первый бесплатный урок, — усмехнулся Учиха. — Любой, кто не помогает твоему врагу, может стать твоим другом. А тот, кто ему помогает, обязан стать им, потому что так проще добраться до врага.
— Иди в жопу со своими советами.
— На будущее, мальчик. Это может расцениваться как приглашение, — его прекрасно поняли. Мальчишка гневно сощурился и вспыхнул одновременно, почти сравнявшись цветом лица с волосами. — Кстати, вот те «столбики», за вашей спиной союзники, или как?
Детки обернулись, уставившись на скульптурную группу, под называнием: «шиноби под действием менгекьё, вариант один».
— Люди Ханзо! — потрясенно выдохнула девочка, а второго мальчика аж затрясло.
— Чёртов старик!
Мадара ждал. Друг рыжего уже заглотил приманку, осталось только аккуратно подсечь, а уж учитывая его глаза, это было важнее, чем его пылкий приятель.
— Нет, Нагато! — крепкая ладошка помешала тому применить технику. — Мы не ели два дня, — голос упал до шёпота, — ты убьёшь себя.
— Он прав, — к нему обернулись, кажется, только сейчас осознав, что недопустимо отвлеклись. Что он мог посворачивать им шеи, как худым курятам. — Хочешь выжить, надо уметь сдерживаться.
— Но Яхи... они...
— Знаю, — Яхи старался встать так, чтобы в случае чего прикрыть друзей от обеих угроз, но прекрасно понимал, что не справиться. И именно это осознание заставило его правильно расставить приоритеты. — Но нам лучше бежать.
Учиха хмыкнул про себя, и поднялся.
— Минут десять у вас будет.
Мальчишка скосил на него глаза. Словно ждал, что сейчас он отпустит джоунинов, и те бросятся на них. Потом встряхнулся и потянул друзей за собой.
— Ходу!
Они скрылись в зарослях, но Мадара знал, что Нагато придет. Читал это в его движениях. И это настолько вписывалось в его план, что даже ничего существенного менять не придется. Но сперва надо было прикончить свидетелей. Он никогда не любил безмозглых марионеток, а уж если они могут помешать тем более.

***
Хирузен проснулся толчком, пытаясь понять, на каком свете находится. Резко сел на постели, подсознательно ожидая боли, но её не последовало. Третий слегка удивленно прижал пальцами к животу, в который – он это хорошо помнил, как в масло вошло лезвие куная, но раны не было.
— Сон? — Сарутоби стер испарину с взмокшего лба и заставил себя подняться, хотя по внутренним ощущениям рассвет должен был наступить еще спустя несколько часов. Впрочем, если это иллюзия, наведенная Учихой, он все равно не сможет вырваться из неё без посторонней помощи. Третий остановился на краю балкона, стараясь не вспоминать о посетившем его сне – слишком реальном, чтобы быть просто сном. Ощущения от стягивающих кожу бинтов, страх ребенка, мир которого рвут на части. — Или все же что-то большее?

— Хокаге-сама, — Шикаку закончил доклад и положил доставленные свитки на стол, — что-то произошло?
— Просто плохо спал, — больше всего угнетала неопределенность. Потому что он мог сейчас с тем же успехом стоять где-нибудь, смотря в стену пустым взглядом, а все, что происходило сейчас лишь игра воображения, вызванная применением менгекьё.
— И что вам снилось? — вопрос заставил оторваться от содержимого свитка и поднять взгляд. Не то, что бы Нара не мог задать такого вопроса, но что-то в его интонациях резануло Хирузена по нервам.
«Значит все-таки иллюзия».
— И когда ты решишь, что наигрался? — он откинулся на спинку стула, ожидая чего угодно, даже того, что тот обовьется, вокруг круша кости, но мебель решила вести себя пристойно.
— Когда настанет время, — черты лица напротив пошли рябью, изменяясь и Мадара бесцеремонно уселся прямо в возникшее из ниоткуда кресло. В одежде джонина он выглядел более чем странно. — Пока мне интересно наблюдать за тобой.
— И чего ты хочешь добиться?
— Разве непонятно? — усмешка на губах собеседника не сулила ему легкой смерти. – Уничтожить тебя…

***
Узумаки нашел его в гостинице, где Мадара остановился. Для того, кто знал эти места очень хорошо, это не составило труда, особенно если искать чужака с приметной внешностью.
— Проходи, — Мадара открыл створку окна и отступил в сторону, придя к выводу, что иначе ему придется ждать еще некоторое время.
— Ты и вправду можешь помочь? — тот всё равно походил на недоверчивого волчонка, который готов в любой момент порскнуть в подлесок. Даже от окна далеко не отходил.
— В зависимости от того, чего ты хочешь добиться.
— Спасти Яхи и Конан.
— Насколько я понял, пока жив этот самый Ханзо за их безопасность стоит беспокоиться, — Учиха опустился в одно из кресел и положил руки на колени – жестов доверия у него сегодня было даже слишком много.
— Именно. Яхи сын Отору, нашего лидера, убитого этим старым ублюдком. После чего деревня и пала!
— Вот как. Фума значит, — пальцы отбили замысловатый ритм, невольно приковывая к себе внимание. Они были еще детьми – пусть и жили в опасное время – будь на месте Учихи предатель, он бы уже перерезал мальчишке горло. — Солидная персона в будущем. Как и ты, со своим риненганом, если научишься хорошо им управлять.
— Я Узумаки, и Конан Хаюми, — и выговорил-то, посмотрите, как приговор себе подписал.
— Как мне повезло, а, — Мадара хлопнул себя по коленям. — Кто вас натаскивал?
— Никто. Только родные.
— Оно и видно.
— Что ты имеешь в виду? — мальчишка окрысился на глумливое выражение лица. Как же память предков.
— Слишком берегли и не давали то, чего должны были дать.
— Вряд ли они ждали, что мы займём их место в семь лет.
— Я тоже так думаю, Нагато, — на самом деле он так не считал – но тут сказывалось воспитание – в клане слабых не терпели. — Хорошо, я вам помогу.
— Как тебя называть? — мальчишка, получив ответ, уже собрался уходить, но обернулся, замер в конном проеме.
— Учиха Мадара.
— Учиха... Лист значит. Выбора, правда, нет... — створка коротко хлопнула, оставив ощущение недосказанности.
— А у тебя, похоже, претензии к Листу, — Учиха остался сидеть на месте, хотя внутренние инстинкты просто вопили о необходимости догнать Узумаки и вытрясти из него правду. Иначе потом рискуешь получить неприятный сюрприз вроде взрывной печати. Но слишком важно было сейчас не выказать интереса. Сделать вид, что «это я вам нужен, а не вы мне». Иначе все провалиться.
Как и следовало ожидать, один без другого в этой троице далеко не ходил, а может Фума просто прознал об их разговоре. В любом случае он явился в эту же ночь, не став размениваться на реверансы. Мадара слышал, как он вошел, но позволил мальчишке оседлать себя яко бы спящего, и даже прижать кунай к горлу. Хотя кого-то другого уже сделал бы слабоумным пускающим слюни идиотом, но Яхико об этом знать было вовсе не обязательно. Как и то, каких усилий Мадаре стоило усмирить гордую натуру и не сделать с ним этого.
— Глаз не открывай, — велели ему.
— Это так теперь у нас говорят с союзниками? — нет, мальчишка не был дураком. Он все хорошо рассчитал. Наверняка оставил зацепку куда отправился и если с ним что-то случиться можно будет забыть о жемчужине риненгана и том, чтобы отомстить Сенджу. В этом поистине была ирония судьбы – победить потомков Хаширамы при помощи потомка Мито, – именно поэтому Мадара стерпел. Выполнил то, что с него требовали, даже не шелохнулся, подавив агрессию, похоронив её в глубине сознания.
— Ты не союзник, — Яхико немного помолчал, а потом добавил. — Пока.
Сам того не зная Фума подбросил ему подсказку о собственной слабости. Кто еще кроме Нагато мог убедить его присмотреться к чужаку? А это значило, что через того же Нагато можно было на него воздействовать.
— Что ж, думаю, ты пришел говорить именно об этом, — Учихе благодаря мгновенно улучшившемуся настроению удалось убедить себя в том, что пацаненок, сидящий у него на животе, нисколько его не раздражает. Даже наоборот. Правда, было это до того, как Фума задал следующий вопрос.
— Что ты получишь от союза с нами?
— А ты умеешь ставить вопросы, — последнюю мысль он озвучил вслух. — Что я получу? Силу, с который не каждый способен будет справиться.
— Риненган?
— Он самый, Яхико.
— Зачем он Листве?! — лезвие вдавили сильнее, и из-под него выступила кровь.
— А кто говорит о Листве? — Мадара вновь остался неподвижен, хотя за такое можно было и кости переломать.
— Тогда зачем он тебе?
— Вот теперь вопрос поставлен правильно. Чтобы не считаться с Листовой, или еще кем-то. Что бы иметь возможность самому диктовать правила.
— Для мести? — Фума чуть нахмурился.
— А вы деретесь с Ханзо не из-за нее?
— Я хочу жить. Жить в месте, где не придётся бояться каждый день, час, мгновение.
— Достойное желание, — похвалил Учиха сумев скрыть издевку в голосе. По его мнению, цель была глупой сама по себе. Следовало избавляться от страха, а не от его причин, иначе всегда найдется тот, кто сможет напугать. — И что ты готов сделать, что бы создать это место?
— Всё, — и мальчишка не врал. На Мадару смотрели глаза фанатика.
— Ты помогаешь мне, я помогаю тебе, — сказал он тогда. Надеясь, что со временем сможет добиться того, что его будут слушать, но чертов рыжий добе пер на пролом, напоминая ему знакомого идиота белобрысого!
— Идёт.
Вот и сейчас рванул добивать Ханзо, не подумав ни о том, чтобы позаботиться о себе, не о том, не засекли ли их убежище. А его засекли.
В этом случае Мадара был законченной сволочью, но иначе чего либо добиться было невозможно. Рыжего необходимо выловить до того, как все произойдет. Он уже превзошёл отца, но ещё слишком горяч. Если все пройдет по плану, Учиха получит сильнейшего союзника. Более того, человека, который будет ему доверять. Выдающегося Каге.
Но если он, хоть где-то просчитался...
Все не только обвалиться, но и Яхико до конца жизни будет ненавидеть его сильнее, чем убийц отца. А это опасно.

***
Новый поток видения не удивил, а скорее насторожил. Сарутоби заставил себя выпрямится в кресле и взглянуть на Мадару спокойно, даже с вызовом.
— Думаешь, я так просто сдамся?
— Думаю, — тот поднялся и начал растворяться прямо в воздухе. — Что ты надеешься, что там за пределами иллюзии кто-то сможет что-то сделать. Когда ты поймешь, что это бесплотные надежды, я с удовольствием посмотрю, какое у тебя сделается лицо, Третий.
Хирузен вздохнул и отодвинул смятый в пальцах свиток подальше – по крайней мере, теперь его не зарезали.

Как оказалось, эта реальность ничуть не отличалась от той, к которой он привык, разве что проблем тут было меньше – никаких тебе локальных конфликтов, попыток атаковать деревню, войн.
С одной стороны это могло понравиться, с другой Сарутоби настолько привык к тому, что жизнь вокруг кипит, что вынужденно бездействие едва было ему по силам. Да и представить, что Конохамару и остальные не знают о грядущей угрозе, не давала ему покоя. Еще и видения, посещающие его теперь и днем…
Хирузену никак не удавалось абстрагироваться от мысли, что все это неспроста, но найти объективной причины, кроме того факта, что он должен увидеть окончание истории не получилось. Мадара посещал его еще трижды, или четырежды, но вел разговоры на отвлеченные темы, припоминая прошлые ошибки, как в случае с Орочимару, например.
— Ведь по сути, — Учиха устроился на голове собственной статуи, но сто бы услышать его Сарутоби, стоящему на противоположном берегу не приходилось прилагать никаких усилий – куда больше времени он потратил, чтобы найти главу Анбу. — Это ты дал ему почву для размышлений. Не заговори ты о белой змее, все было бы иначе.
— Я хотел, что бы он размышляя, — возразил Третий.
— Да-да, я представляю, — Мадара покрутил кистью, выудив откуда-то из воздуха клинок. — Он должен был оценить ценность жизни и прочее и прочие… Оценил?
Кажется, после такого им совершенно не о чем было разговаривать, но Сарутоби все-таки задал интересующий его вопрос:
— Этот мальчик, Яхико… Кто он и какое имеет отношение к тебе?
— Вижу, тебе стало интересно, — клинок сверкнул и спустя мгновение Учиха возвышался рядом с ним. — Я скажу тебе, когда ты узнаешь всю историю до конца.

***
Мадара успел миновать водное пространство и почувствовать под ногами, когда его достало откатом от столкновения чужой чакры. Даже не зная, кто сцепился, можно было сказать, что дерутся схлестнувшиеся не на жизнь, а на смерть. А уж зная…
— Ты сдохнешь как и Отору!
По мнению Учихи этому типу с трубкой для подводного плавания надо было проповеди в синтоистский храме толкать. Потому что там, это воспринялось бы на ура, а тут даже зрителей благодарных полтора десятка и те как-то слишком воинственно для праведников настроены.
— Жди, урод! — Мадара остановился за ближайшим камнем, не упуская участников действа из поля зрения. У Яхико предсказуемо открылись раны, но он оказался достаточно умен, что бы закупорить их и не давать отнимать силы. Если подумать, в сложившейся ситуации ему можно было особо и не помогать, разве что уберечь от куная в спину.
Мадара раскинул иллюзию, достав даже до надоевшего хуже Хаширамы старика. А уж учитывая, с каким удовольствием он бы намотал кишки Первого на упиву, можно представить сколько приятных минут досталось Ханзо, пока до него не добрался Фума.
Не будь Мадара так увлечен и не заметил бы, как Яхико, прежде чем утолить жажду мести зыркнул по сторонам.
«Почувствовал?»
Учиха решил разобраться в странностях его поведения несколько позже, когда мальчишка утолит жажду мести и сможет адекватно реагировать на то, что ему говорят. Пока же его интересовало только то, как долго может продлиться агония ненавистного убийцы. Слишком натерпелся от него и его прихлебателей.
Слишком ненавидел.
Учиха покачал головой, но вмешиваться не стал. Сам мечтал сделать что-то подобное Данзо. Резать на маленькие кусочки, отплачивая за каждого из клана – не важно, что сделал бы с ними сам, представься возможность. За то, что предпочти сытое существование борьбе, за то, что прогнулись под Сенджу.
Мальчишка тем временем не дал Ханзо ни шанса, и в его действиях было столько взрослой жестокости, что имей Мадара хоть каплю сострадания к ближним, обязательно погоревал о загубленном детстве.
Наконец Яхико поднялся, пошатываясь как пьяный. Оттер рукой лоб, мешая воду и грязь с кровью.
— Можешь не прятаться.
— А я и не собираюсь, — Учиха выступил из тени, кивнул на все еще прибывающих под властью шарингана шиноби. — А теперь представь, что было бы, не замри они в нелепых позах.
— Я бы погиб, забрав их с собой.
— Очень хорошо. А с теми, кого Ханзо отправил к твоему дорогому Нагато, ты бы в этом случае, что стал делать?
— Ничего. Я бы уже умер, — рыжий выплюнул кровь и, пошатнувшись, направился обратно. — А сейчас убью их.
— Интересно, это можно считать за «спасибо, Мадара-сама, вы вовремя»?
— Спасибо, Мадара-сама, а теперь… заткнитесь.
Это было уже верхом наглости. Захотелось догнать наглеца и поговорить по душам. Тестно так, что бы больше рта без позволения раскрыть не смел. Но тогда все планы полетят Кьюби под хвост, а подобного он позволить не мог. Так что осталось проглотить оскорбление и догонять Фуму. Двигался тот, не смотря на то, что давно должен был валяться в отключке очень быстро. Оставалось только удивляться, откуда что взялось.
О том, что его попытаются убить, Учиха подумал тогда, когда увидел первую пару трупов у самого входа. Свой и чужой, заплатившие жизнями за прорыв и попытку его остановить. Сколько раз он видел это, сколько раз был участником, не пересечь, но каждый раз что-то глухо отзывалось внутри, хотя казалось, за такой долгий срок чувства должны были отмереть.
Он отставал от Яхико всего на немного, но оставалось только удивляться, сколько тот успел сделать, за это самое «немного». Например, пришпилить вражеского шиноби к стене, вдавив так, что кровь забрызгала даже противоположную стену, а так же позаботиться об обнаруженной на лестнице Конан.
Девчонка лежала вверх своим хорошеньким личиком, раскинув руки, как птица. Часть лица рассыпалась бумагой, превратив его в страшную маску. Мадара чуть замедлил шаг и хмыкнул, обнаружив, что она еще дышит и даже находится в сознании – тонкие пальцы дрогнули, заскребли по камням, словно он напугал Хаюми своим присутствием.
Это было неплохо.
— Заткнись! — донеслось до него, и Мадара ускорил шаг, что бы успеть как раз к завершающему акту разыгравшейся драмы. Один что-то лепетал про глаза – идея, к слову пришлась Мадаре по душе, второй об этом и слышать ничего не желал.
— Яхико! — Узумаки ухватил друга за руку, — Да послушай же ты! Они мне все внутренности смяли...
— Это поправимо! Раз треплешься – будешь жить!
— Яхи... — по губам Нагато потекла кровь.
— Фума... — решил обозначить свое присутствие Мадара и слегка опешил от того, как на него вызверились.
— Не подходи! Это все из-за тебя! Не мог остаться с ними?!
Возможно не будь он так сосредоточен на умирающем друге Мадаре бы не удалось подойти так близко, но сердечность сыграла с Яхико злую шутку и он только выдохнул что-то очень похожее на «Сука!», когда хорошо саданули о затылку, прежде чем рухнуть на пол без сознания.
— Ма... дара, ты хоть понимаешь? — на подошедшего Учиху уставились расширенные зрачки с легким белесым налетом на радужке.
Тот только скривил губы и присел подле, засучивая рукава.
— Будет больно.
— Плевать, — поняв, что его не собираются переубеждать, Нагато расслабился, и кровь хлынула сильнее. У него даже сил на крик не нашлось, когда пальцы раздвинули веко.

***
— По всей видимости, мне стоит верить легендам о том, что ты забрал глаза собственного брата, — Хирузен сцепил пальцы, поверх ни наблюдая за Учихой. Мадара сегодня был чуть более оживлен, чем обычно и это читалось в чертах, движениях и тем, как он держался.
— А у тебя были причины сомневаться?
— А считал, что сенсей не зря пытался сделать все, чтобы усмирить твою гордыню, — ответил Третий. — Но он всю жизнь считал, что тебя оговорили.
— Ах, как благородно! — Учиха хлопнул себя по коленям и рассмеялся. — Мне стоит оплатить поминальную церемонию и вознести ему хвалу, какой он достоин?
— Это теперь не имеет смысла, — Сарутоби уязвленный его словами поджал губы.
— Хорошо, что ты это понимаешь, Хирузен. — Ты всегда был куда более прозорлив, чем те, кто были после.
— Ты имеешь в виду Минато? — что-то в голосе Учихи заставило задать этот вопрос.
— И его тоже, — Мадара не стал уходить от ответа, но и прямо ничего не сказал. — Ты всегда был куда более прозорлив и именно поэтому ты здесь.

Смутное беспокойство, терзающее Сарутоби с ночи, вылилось в какую-то апатию, которую не сумело развеять даже появление его единственного посетителя.
— Что, уже сдался? — Мадара опустился в кресло и закинул ногу на ногу, явно наслаждаясь тем, что видит.
— Я пытаюсь понять, чего ты хочешь, но все чаще прихожу к выходу, что у тебя нет цели, иначе бы ты её давно озвучил, — хокаге заставил себя сесть, стараясь не обращать внимания на то, как щемит сердце.
— А может я просто ждал, когда ты спросишь?
— Тогда зачем? — сознание вздрогнуло, стремительно погружаясь в водоворот видения и Третий еще успел подумать, что сейчас упадет, но чьи-то руки – хотя, чьи они еще могли быть? – похватали его, не дав.
— Все очень просто, Хирузен… ты…

***
Свет почти не проникал в узкое окно, больше напоминающее бойницу, а тот, что проникал, ложился острыми иглами на длинный, похожий на хирургический стол, расчерчивал бледную кожу рыжеволосого мальчика, глаза которого скрывала повязка золотыми полосами. Вот он слабо шевельнулся, но сил не хватило даже на то, чтобы понять руку. Она безвольно валилась обратно, стоило приложить чуть больше усилий и коснуться плотной ткани удалось с третьей, а то и с четвертой попытки.
Мальчик ощупал её, не понимая, что происходят, чуть нахмурил брови и дернулся от прошившего виски спазма, заставившего пот побежать по и без того взмокшим вискам.
— Вижу, ты очнулся, — голос вернул Яхико к реальности, заставил резко повернуть голову в сторону его источника.
— Где Нагато? И Конан?
— Не волнуйся, они в надежном месте, — Учиха всегда ступал бесшумно, но, сейчас не имея возможности видеть его, Фума прислушивался и именно поэтому уловил скользящий шаг.
— Как они?
— Что ты хочешь услышать, — чужие пальцы коснулись его лица, — сладкую ложь, или горькую правду?
— Меня не интересует ложь!
— Какой ты, — судя по звуку, ближе подвинули стул, или что-то подобное. — Хорошо же. На данный момент они оба находятся на грани жизни и смерти. Не совсем живы, и не совсем мертвы.
— Ты не защищал их.
— Может потому что меня больше интересовал ты? — похоже, чертов шиноби из Листвы, наконец, решил быть с ним честным. Будь ситуация иной Яхико бы порадовался собственной интуиции, которая нашептывала не доверять Учихе. Жаль, что никто к ней не прислушался.
— Ты нарушил наш договор.
— Помнится, я сказал: «ты помогаешь мне, я помогаю тебе»? — напомнили ему.
— Я говорил о помощи нам.
— Стоило бы уточнять, — кулак метнулся на звук, но его поймали не дав коснуться. — А-а, Яхико. Я все еще могу вернуть их к жизни.
— Что ты хочешь взамен? — Фума обессилено откинулся на подушку, чувствуя легкое головокружение.
— Деловой разговор. Ты будешь делать то, что я скажу, будешь слушаться меня, а я верну тебе друзей.
— Идёт.
Мадара протянул руку и поймал его пальцы, сжав крепко, почти до боли.
— Очень хорошо, Яхико. Сейчас отдыхай. Ты должен привыкнуть к новым глазам.
— Новым?! — наконец, до Фумы дошло: и странное ощущение двоякости, и накатывающая боль, и тошнота, подступающая к горлу при каждом движении.
— Да, Нагато просил пересадить тебе его глаза. Я не мог отказать умирающему.
— Что?! — Учиху мгновенно сгребли и приблизили слепое лицо.
— Ну-ну, не злись. Теперь ты можешь оживить его, благодаря ним, — тот и не думал вырываться. — И не только его, — продолжил Мадара вкрадчиво.
— Ты поддонок!
— Не больше, чем многие в этом мире, мальчик. А теперь будь умницей и отпусти мой ворот, — в голосе послушалась угроза, и Фума был вынужден выполнить приказ.
— Молодец, — его заставили улечься, и оставили в одиночестве. Если бы он мог, выцарапал бы эти проклятые глаза, из-за которых они оказались заложниками этого ублюдка. О, Яхико не сомневался, что его и дальше будут кормить сказочками на тему – «сделай это и увидишь своих друзей».
Долго, долго... пока он не найдёт способ избавиться от ярма.
Фума вздохнул и заставил себя расслабиться. Он уйдет вслед за друзьями, но не раньше, чем убьет Мадару. Так же как убил Ханзо. Уйдёт, когда все они будут отомщены.
А пока будет изображать из себя послушную собачонку на поводке.
Сколько бы не понадобилось.

***
— Не открывай глаза сразу, — велел Учиха, начав разматывать бинты. — Мы, конечно, в темной комнате, но...
— Хорошо.
Яхико заставил себя сидеть неподвижно, хотя ему само присутствие этого черноволосого было ненавистно. А уж прикосновения.
— Знаешь, я думаю, что серый цвет пойдет тебе лучше, — проговорил тот. Яхико не счёл нужным отвечать, но, похоже, Мадару это не устраивало.
— Точно так же, как Нагато больше пойдет карий, — после подобного заявления только и осталось, что сжать челюсти, чтобы не высказать все, что думает.
«Почему тебе просто не сказать, что они мертвы?!» — хотелось рявкнуть молодому человеку, но он стерпел, как и прикосновения к векам, хотя больше всего хотелось отшатнуться.
— Теперь можешь открывать.
Фума попытался, но даже от полумрака голову пронзила невыносимая боль, а по лицу потекли слёзы. Он сам не заметил, как вцепился в запястье Мадары, пока под пальцами не стало влажно – ногти пробили кожу. Теперь они шипели вместе.
— Я не вижу, — с каким-то затаенным облегчением констатировал он.
— Ничего, это пройдет. Постепенно зрение вернется.
— Ясно, — он с трудом разжал пальцы и попытался отодвинуться.
— А теперь тебе придется прибегнуть к лучшему из своих качеств, — его взяли за запястье, и повели куда-то, не позволяя отстраниться. — Терпению.
И Яхико был вынужден последовать его совету. С одной стороны его чудом не передергивало от каждого прикосновения Мадары, Чудом удавалось не вспоминать, что именно из-за этих рук погибли те, кто был ему дороже всего. Не позволять себе пока даже думать о том, что сделает с Учихой – даже тень подобной мысли могла погубить все. Но с другой за последние несколько… часов? Дней? Недель? его столько мучили фантомные видения, что было очень сложно поверить в реальность происходящего – специально или нет, но Мадара оказался его единственной связующей ниточкой – тем, кто, позволяя почувствовать, что да, это не бред его воспаленного сознания. И когда он отступил Фума с трудом смог подавить желание вцепиться в него мертвой хваткой.
— Садись, — Яхико почувствовал запах еды и слепо зажарил перед собой, едва не опрокинув миску с рисом. Жадно набросился на угощение, не задумываясь о том, что его могли и отравить – Мадаре это было не выгодно. — Ты должен хорошо питаться.
— Ты не похож на мою маму, — не смог удержаться Фума от шпильки.
— Меньше всего, я хочу походить на неё, поверь, — Учиха уселся напротив.
— Глаза прижились, — Фума с трудом проглотил еду и заставил себя остановиться. — Может, скажешь, чего ты на самом деле хочешь добиться? Без вранья?
— Я тебе никогда не врал. Не договаривал, да, но для твоего же блага.
— Несомненно. Теперь можешь выложить всё, что умалчивал.
— Чего я хочу? Хочу поставить все остальные деревни перед Амегокурой на колени. Войну можно прекратить, только если мы сами будем диктовать её правила.
— Утопично, но продолжай.
— Ничего утопичного. Назови мне самую сильную военную мощь на данный момент.
— Биджуу.
— Именно. Если они окажутся в наших руках, с нами волей-неволей будут считаться.
— Ты уверен, что они побегут к тебе, радостно распахнув объятья? — Фума сам не заметил как снова взял хаси и принялся есть.
— Как, по-твоему, хорошо к ним относятся в деревнях?
— Нет, но кто сказал, что в чужаках они увидят доброхотов? — мысль Мадары была не лишены логики, но что-то внутри противилось, не позволяя так просто согласиться, принять его точку зрения.
— Если чужаки предоставят им свободу и уважение, поверь мне, увидят. Ведь, по сути, - Учиха отпил из пиалы – судя по специфическому запаху это было трофейное саке, — их жизнь – это кошмар, от которого они не могут проснуться. Да, у них могут быть друзья, но большинство людей смотрят на них, как на чудовищ.
— В этом нет ничего удивительного.
— Вот мы и дадим им место, где будут такие, как они. Такие, кто не будут бояться их или ненавидеть.
— Это не так просто. Здесь тоже бояться и не любят чужаков.
— Именно поэтому мне был нужен харизматичный лидер, за которым пойдут не задумываясь, и словам которого поверят не проверяя, — его лицо приподняли за подбородок. — Тот, кто бы был родом из Амегакуры.
Яхико хотелось ударить наглеца, но он снова стерпел, правда, зубы стиснул так. что едва не раскрошились.
— Кто-то вроде тебя.
— Почему не Нагато? — он спросил, хотя уже сам знал ответ.
— А ты сам, как думаешь? — лицо Мадары оказалось напротив, и он уловил движение бровей.
— Он слишком стеснялся людей, стеснялся речей, чтобы вести кого-то, — это было правдой, но как же больно Яхико было сейчас выговорить это, пусть Нагато и не мог его услышать.
— Вот и я о том же. А ты решил ставить мне палки в колеса, собрался тратил чакру, чтобы подпитать его уже почти мертвого. Нехорошо.
Фума ударил быстрее, чем подумал. Резко, сильно, точно, так что шиноби слетел со своего табурета. Зашипел разъяренной пантерой, у которой задели детеныша.
—Ты и ногтя его не стоишь!
Мадара справился с удивлением очень быстро и разразился тихим довольным смехом, заставившим Фуму сжать кулаки.
— Это еще одна причина. Нагато бы мне даже уговаривать не пришлось.
— Заткнись, пёсий выкормыш! Иначе вместо Лидера у тебя его труп, — накатила какая-то апатия и усталость, и Яхико отложил палочки, опасаясь, что иначе выронит их.
— Меня бы это очень расстроило, — если Мадару и разозлила его вольность, то он куда лучше, нежели Яхико умел контролировать свои эмоции.
— Несомненно, — их разговор все больше и больше начинал напоминать Яхико игру двух шулеров, которые все еще надеются обыграть противника, хотя поняли, с кем столкнулись.
Он все-таки заставил себя доесть то, что было на тарелке.
— Что дальше? — заставил себя говорить, хотя больше всего хотелось встать и уйти.
— Сначала мы дождемся того, чтобы ты четко видел, а потом… — Мадара многозначительно помолчал.
— Что будет потом?
— Я помогу тебе оживить твоих друзей, — слова упали тончайшим сосудом с водой, брызнули в разные стороны влагой и соколками, раня и оживляя одновременно.
— Звучит неплохо.
— Я же обещал, Яхико.
— У меня нет причин верить тебя.
— Именно поэтому я собираюсь и дальше выполнять свои обещания, — Мадара сцепил пальцы, рассматривая его нечитаемым взглядом. Яхико не видел его глаз, вместо них была непроглядная тьма с красноватыми всполохами, но чувствовал его очень хорошо, — чтобы ты привык.
— Как щеночек?
— Зубастая собачка получается, — ему протянули чашку с водой и Яхико залпом осушил её, только сейчас поняв, как хотел пить. — Того и гляди за причинное место тяпнет.
— С нескрываемым удовольствием.
— Если бы я этого не понимал, Яхико, нам бы не о чем, было говорить, — Учиха поднялся, собираясь оставить его в одиночестве.
— Ты действительно, — Фума не мог этого не спросить, хотя чувствовал себя глупым мальчишкой, которого манят яркой конфетой. — Действительно поможешь мне оживить Нагато и Конан?
— А ты поверишь, если я просто скажу «да»? — к нему наклонились так, что он смог рассмотреть рисунок шарингана и дернулся прикрыть глаза –слишком хорошо помнил какого это – попасть в иллюзию. — Или будешь думать, как и раньше, что я буду держать тебя этим на крючке?
— Я не знаю, — он так устал. Сколько себя помнил одна борьба. Одно выживание, смерть.
— Послушай, меня, Яхико, — Мадара отстранился, давая ему больше пространства, но не отошел. — Я может быть злостный манипулятор, ублюдок и редкостная сволочь, но для того, чтобы чего-то добиться пойду на все.
— Я знаю.
— Поэтому давай дождемся того момента, когда сможешь высказать своему другу все, что ты думаешь об его дурном самопожертвовании и ты будешь решать, как ко мне относиться.
— Хорошо. Дай мне повязку.
Фума взял ткань и завязал глаза, пытаясь расслабиться. Не думать, не анализировать все то, что на него вывалили.
— Проводи меня до комнаты. Не хочу натыкаться на косяки, — Учиха протянул ему руку и Яхико уверенно сжал её, поймав себя на том, что кажется испытывает меньшее отвращение. Это было странно.

***
Глаза Сарутоби потрч\ясенно расширились. Теперь он понимал всю опасность. Маленький мальчик, с такой силой. Маленький мальчик, выращенный Мадарой в действительно цепного кобеля, который признавал только одного хозяина и доверял только ему, был очень опасен для Деревни.
Но понимая, он ничего не мог сделать, потому что…
— Все очень просто, Хирузен… ты… умер…

@темы: Летний фестиваль 2014: Клан Учиха, Fanfiction

---

Об оформлении работ и дате выкладки

[Naruto Festival]

Работы можно присылать на U-mail сообщества по 17 июля включительно, в теме сообщения указывая летний фестиваль.

Фанфик обязательно должен включать в себя следующую шапку:

<b>Название:</b>
<b>Автор:</b>
<b>Бета:</b>
<b>Пейринг | Персонажи:</b>
<b>Тип:</b>
<b>Рейтинг:</b>
<b>Жанр:</b>
<b>Количество слов:</b>
<b>Дисклеймер:</b>
<b>Вытянутый персонаж:</b>
<b>Саммари:</b>
<b>Авторские примечания:</b>
<b>Размещение:</b> не разрешаю брать/с разрешения автора/ разрешаю всем

<b>Фанфик был написан на Летний фестиваль</b>

Не забывайте использовать тэг CODE!

Обращаем ваше внимание на то, что ваш фанфик должен содержать как минимум 600 слов (именно слов, а не знаков!) (по статистике MS Word; on-line счетчик слов).

запись создана: 01.07.2014 в 22:42

@темы: административное, Летний фестиваль 2014: Клан Учиха

---

Набор участников

[Naruto Festival]

Уважаемые читатели сообщества!

Администрация объявляет набор участников на Летний фестиваль, главными персонажами которого являются члены клана Учиха.

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p197288203.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/2/3/9/2239621/81045403.jpg"></a>

Для желающих испытать удачу устроена небольшая лотерея, в который приведены персонажи "Наруто" (за исключением членов клана Учиха). Вытянув номерок, Вам следует написать фанфик о лотерейном персонаже и любом человеке когда-либо относившемся к клану Учиха.

Как всегда, разрешены любые жанры, типы и рейтинги.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

Примечание: оффтопом взяты уже вытянутые номера. Фестиваль продлится до середины июля, и затем администрация сообщества уйдет в отпуск до сентября.

Обращаем внимание на то, что каждый фанфик обязательно должен содержать как минимум 600 слов (именно слов, а не знаков!) (по статистике MS Word; on-line счетчик слов).

запись создана: 03.05.2014 в 22:46

@темы: Летний фестиваль 2014: Клан Учиха, набор участников

---

Награждение

[Naruto Festival]

Список авторов и их бет Аперльского фестиваля:

Работа №1 — Автор: пожелал остаться анонимным — Нелегкий путь к совершенству
Работа №2 — Автор: inner child — Мечта
Работа №3 — Автор: blood.lust, Бета: R. Zaku — Сказ о змеиной невесте
Работа №4 — Автор: Мать Забвения (Анж - Мать Забвения) — Born to Die
Работа №5 — Автор: NaniRo ~, Бета: Бесс Велиаль — До первого дождя
Работа №6 — Автор: ~JeaN~ — Возвращайся скорее домой

Победители:

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p197269199.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/2/3/9/2239621/81108347.jpg"></a>

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p197270511.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/2/3/9/2239621/81108351.jpg"></a>

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p197269082.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/2/3/9/2239621/81108357.jpg"></a>

<a href="http://naruto-festival.diary.ru/p197508685.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/2/3/9/2239621/81108362.jpg"></a>

От всей души поздравляем победителей и благодарим авторов за участие в Апрельском фестивале!

@темы: Апрельский фестиваль 2014: Орочимару, награждение

---

Голосование за лучшие работы

[Naruto Festival]

Все работы выложены, теперь можно начинать голосование за лучшие работы Апрельского фестиваля.

Голосовать может любой пользователь diary.ru от своего имени, зарегистрированный до начала Апрельского фестиваля (до 01.04.2014), анонимные голоса будут удаляться. Не принимаются голоса от пользователей, у которых пустые профили и/или дневники. Авторы фанфиков также могут принять участие в голосовании, однако не имеют права голосовать за собственные работы.

Напоминаем, что беты не могут голосовать за фанфики, которые бетили.

Читателям нужно выбрать три лучших фанфика. Хотим обратить внимание, что важно проголосовать именно за три работы. В случае, если вы проголосуете, например, за две или четыре, ваш голос учитываться не будет. Выиграет фанфик, набравший большее число баллов.

Форма для голосования:

3 балла ― Работа №...
2 балла ― Работа №...
1 балл ― Работа №...

Голосование продлится с 3.05 по 12.05 включительно.
Голосовать можно только в комментариях к данному посту.

Имена авторов, их бет и гамм будут разглашены после окончания голосования и подведения итогов Фестиваля.

Работа №1 — Нелегкий путь к совершенству (Орочимару, Сасори, Дейдара, Кабуто; джен; G)
Работа №2 — Мечта (Цунаде, Джирайя, Орочимару; джен; G)
Работа №3 — Сказ о змеиной невесте (Орочимару/Саске; слэш; PG-13)
Работа №4 — Born to Die (Орочимару/Митораши Анко; гет; NC-17)
Работа №5 — До первого дождя (Орочимару/Шизуне, Цунаде/Дан; гет; PG)
Работа №6 — Возвращайся скорее домой (Цунаде, Орочимару, упоминается Джирайя; джен; PG)

запись создана: 03.05.2014 в 20:05

@темы: голосование, Апрельский фестиваль 2014: Орочимару

---

Работа №6

[Naruto Festival]

Название: Возвращайся скорее домой
Персонажи: Цунаде, Орочимару, упоминается Джирайя
Тип: джен
Рейтинг: PG
Жанр: ангст
Количество слов: 623 слова
Дисклеймер: ни на что не претендую
Вытянутая песня: Ночные снайперы - Демоны

Прослушать или скачать Ночные Снайперы Демоны бесплатно на Простоплеер
Саммари: Когда все заканчивается
Авторские примечания: возможны расхождения с каноном и ООС; смерть персонажа
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Апрельский фестиваль

Каждый день — вереница государственных дел, сплошная нервотрепка и куча обязательств.
Каждое утро — совещание с Советом Старейшин, выслушивание их наставлений и отчетов АНБУ.
Каждый отчет — проверка собственной выдержки и лицемерие, когда сердце тоненько ноет от длительной тоски и обреченно замирает, утешаясь в неизвестности.
Пока Джирайя путешествует, в душе тлеет хрупкая надежда на несбыточную мечту. И эта мечта — одна из причин просыпаться по утрам, пусть даже иногда в рабочем кресле.
Отпустив АНБУ, Цунаде, как обычно, подходит к окну: перед ней раскидывается панорама ее родной деревни, утопающей в вечнозеленой листве. Вокруг кипит жизнь, за которую она несет ответственность. Нет-нет, но взгляд задержится на новой постройке, а память подсунет воспоминание о стареньком сарайчике до нее. Вон те мужчины когда-то были сопливыми сорванцами, а сейчас уже уважаемые дзенины.
Но чаще перед глазами предстает абсолютно другая картина: он, в сопровождении отряда АНБУ, неторопливо идет от главных ворот, все так же высоко держа голову. Его прямая осанка, несмотря на нанесенные увечья и почти нулевую чакру, видна издалека, как и бессменная ухмылка на тонких губах.
Совет Старейшин прикажет судить по всей строгости, а Цунаде наконец-то вздохнет с облегчением, потому что он дома. Уставший, измученный, но для нее все такой же друг и верный соратник — та самая веха, которую сложно отпустить. Останется только вернуть в деревню Джирайю — и наконец-то наступит привычная стабильность.
Она закусывает губу. Придется здорово поломать голову, чтобы смягчить приговор, ведь предательство хуже всех прегрешений — такое не прощают. Но «гений», «легендарный санин» не просто звуки. И Анко, и Тензо тому подтверждение — единственное, что осталось в деревне после его исчезновения, помимо рассказов о совместных подвигах и людских сплетен.
Улыбка касается губ Цунаде. Их ученики — отдельный повод для гордости. И Наруто, и Сакура, и Анко — те, кого они с гордостью могли бы назвать своими детьми. Значит, все-таки они прожили не зря.
В кабинет почти неслышно заходит Шизуне — и рабочий день продолжается.

***
— Орочимару мертв.
В кабинете повисает звенящая тишина. Присутствующие замирают и задерживают дыхание — все оказалось слишком просто и неожиданно. Сердце словно сжимает холодная рука, а потом резко дергает вниз.
— Его убил Саске Учиха.
АНБУ ждет дальнейших распоряжений, а Цунаде только крепче переплетает пальцы и поджимает губы. Произошло то, чего она больше всего боялась. И только закаленная годами выдержка не позволяет уронить лицо: она все еще Хокаге.
Позже, когда все расходятся, Цунаде позволяет себе небольшую душевную слабость. После второй бутылочки саке она приглушает в кабинете свет и снова подходит к окну.
«Возвращайся скорее домой…» — бессвязно шепчет она, вглядываясь вдаль. Но по главной дороге больше никто не идет, только ночные сумерки плотным полотном оседают на деревню.
Цунаде зажмуривается и прислоняется лбом к прохладному стеклу. Внутри все мучительно переворачивается. Хочется пару раз ударить кулаком в стену, чтобы выплеснуть наружу отчаяние и тупую боль потери. Она думала, что после смерти Дана и Новаки больше не сможет испытывать такие чувства, но…
«Если бы у меня был парень, то я бы выбрала Орочимару!»
Смешные детские воспоминания: привязанный к столбу Джирайя, отобранные колокольчики и растерянный он, смотрящий на мир большими глазами.
Но больше всего не хватает его уверенности и твердого плеча. Как в то время, когда разменивая сотни километров, они проходили деревни, стирая границы между странами. Проливали свою и чужую кровь, испытывали на себе все тяготы войны, ночуя в неприглядных условиях, и при этом умудрялись сохранять разум. И все же вымотанные, перекачивающие чакру друг у друга, дошли до конца и одержали победу. Даже последняя стычка больше не казалась серьезной — так, встреча бывших сокомандников, решивших тряхнуть стариной.
А сейчас — одна из опор рухнула.
Цунаде шумно вздыхает — саке расслабляет тело и туманит разум. Безумно хочется отбросить все лишнее и сделать так, чтобы перестали болеть душевные раны. Она открывает глаза и вздрагивает — на мгновение в отражении видятся знакомый змеиный прищур, насмешливая улыбка и длинные черные волосы поверх зеленого жилета.
Она прячет лицо в ладонях — кажется, эти демоны еще долго не отпустят.

@темы: Апрельский фестиваль 2014: Орочимару, Fanfiction

---

Работа №5

[Naruto Festival]

Название: До первого дождя
Персонажи: Орочимару/Шизуне, Цунаде/Дан
Тип: гет
Рейтинг: PG
Жанр: романтика
Количество слов: 2195
Дисклеймер: Масаши Кишимото
Вытянутая песня: ВИА Гра - Поцелуи

Прослушать или скачать ВИА ГРА Поцелуи бесплатно на Простоплеер
Саммари: «Мы будем встречаться до первого дождя». Именно эти слова прозвучали из уст Орочимару, когда он принял твёрдое решение рассорить Цунаде и Дана. И Шизуне согласилась.
Авторские примечания: ООС, ну и логичность поступков хромает.
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Апрельский фестиваль

Орочимару нахмурился, взглянув на ярко палящее солнце. Вот уже семь дней не было ни дождей, ни даже туч, что наводило мужчину на мысль, что на всю деревню, и, безусловно, на него в частности, наслали порчу. Привычная униформа джоунина мешала и была настолько неуютной, что Орочимару хотелось снять её. Он понимал, что выставит себя на посмешище, пройдясь по деревне голым, но даже это на данный момент казалось мелочью по сравнению с тем удовольствием, что он ощутит, сбросив с себя одежду.
Да и вообще, во всём была виновата Цунаде! Именно она пригласила его, своего старого товарища, к себе в гости, тем самым вырвав мужчину из уютных подземелий, в которых он мечтал переждать этакую «непогоду». Ему вообще не хотелось показываться жителям деревни на глаза, ведь после последнего опыта, который обошёлся, к счастью, без людских потерь, его ещё долго будут помнить садоводы, потому что он случайно испепелил половину их урожая…
А с чего бы он, кстати, согласился идти в гости? Орочимару не помнил этого, но подозревал, что без пары бутылок саке не обошлось, ведь на трезвую голову согласиться прийти к любимой женщине, зная, что увидит её в объятиях мужа, невозможно. Да и он, Орочимару, считал себя скорее садистом, нежели мазохистом, на которого смахивал вот уже несколько лет. Иначе чем объяснить его частые визиты в дом четы Като-Сенджу, после которых мужчина убивался, уходил в запой, не вылезал из своих пещер несколько недель подряд? Ему было больно и вместе с тем обидно, что Цунаде выбрала другого, но надежда всё исправить не покидала его.
Как же ему всё-таки надоела эта униформа! Придёт к Цунаде и первым делом попросит у Дана нормальную одежду. У Дана, которого он пусть и уважал, но всё же терпеть не мог. Просто потому, что тот подходил Цунаде больше, и осознание данного факта выводило Орочимару из себя.
Он подошёл к дому, поднялся по маленькой лестнице и вошёл внутрь. Правила приличия — не для него, и все это знали, поэтому привыкли к столь вальяжному поведению мужчины.
— Добрый день, Орочимару-сан, — поздоровалась с шиноби Шизуне, племянница Дана, завидев его.
— Какой же он добрый? — прошипел в ответ Орочимару, стягивая с себя джоунинскую жилетку. — Где Дан?
— В гостиной, — вздрогнув, ответила девушка. Ей было вот уже семнадцать, из них пять лет она знакома с Орочимару, но всё никак не могла привыкнуть к его голосу, повадкам, поведению.
— А Цунаде? — сразу же последовал вопрос.
— Там же. — Шизуне отступила в сторону, когда Орочимару решительным шагом направился в гостиную комнату.
Орочимару на секунду застыл в дверях, ожидая, пока Цунаде, расположившаяся на диване рядом с Даном, обратит на него внимание.
— А тебе не жарко, Орочимару? — спросила она, переведя взгляд на бывшего сокомандника. — Мог бы и полегче что-нибудь надеть.
— Весь мой гардероб кто-то сжёг после того, как хорошенько нажрался саке, — парировал Орочимару и уселся в свободное кресло. — Кто ещё придёт?
— Да хрен знает, я не помню, — лениво ответила женщина.
Орочимару лишь хмыкнул, услышав ответ. Вот кто-кто, а Цунаде с годами совершенно не менялась. Наверное, именно поэтому и продолжала ему нравиться.
Мужчина посмотрел на Шизуне, что находилась в стороне. Миленькая девчушка, только затравленная чуть-чуть. Как волчонок на Цунаде смотрит. Видимо, уважает её сильно, а дядю своего, Дана, ревнует. Она сама об этом Орочимару когда-то говорила, кажется.
А ведь если подумать, у них одинаковая задача — рассорить Дана и Цунаде. Только это практически невозможно, ведь Орочимару ни разу не видел, как это парочка ругается. Вот честное слово — ни разу.
И это было очень плохо. А за окном по-прежнему палило солнце.

Спустя пару часов Орочимару устал от шумной компании, что собралась в доме Като-Сенджу. Джирайя завёл привычную шарманку про карты на раздевание и сауны, что абсолютно не нравилось Орочимару, поэтому он поспешил скрыться от глаз людских во дворе особняка.
Слава Ками-сама, солнце практически скрылось за горизонтом. Орочимару сел на скамейку, откинул голову назад и блаженно прикрыл глаза. Лёгкий ветерок напоминал ему о родных подземельях, в которых постоянно пахло сыростью.
— Тебя Цунаде ищет. — Голос Шизуне вырвал Орочимару из воспоминаний. Он открыл глаза и заметил, что девушка невольно попятилась.
— Она тебе не нравится, да? — задал вопрос мужчина, внимательно наблюдая за реакцией Шизуне.
— Она прекрасный учитель, да и человек…
— Нет, я не об этом. — Орочимару провёл раздвоенным языком по нижней губе. Шизуне, заметившая это, нервно сглотнула, что заставило его улыбнуться. — Тебе не нравится, что Дану интересна только она, да?
— Я не вправе решать, кого ему стоить любить, — отозвалась Шизуне и в упор посмотрела на Орочимару.
— А хочешь, мы их проучим? — Он ухмыльнулся, и девушка сразу поняла, что хорошего ждать не стоит.
— Как? — только и спросила она.
Бледное лицо Орочимару озарила улыбка.
— Мы будем встречаться до первого дождя. Будем везде вместе. Уверен, Дану это очень не понравится.
— А тебе какая с этого выгода? — Шизуне показалось, что этот план совершенно не продуман, но в то же время он может сработать.
— Цунаде передо мной не устроит, — совершенно уверенный в своих силах, Орочимару протянул Шизуне руку. — Ну так что, по рукам?
Девушка, помедлив, кивнула и протянула ему руку. Орочимару, вполне ожидавший согласия, не преминул воспользоваться возможностью и схватил ее за кисть, притянув к себе. Она, охнув, практически упала рядом с ним, и Орочимару нежно поцеловал ничего не понимающую Шизуне в губы.
— Я рад иметь с тобой дело, — пробормотал мужчина чуть позже, когда они возвращались в дом, но уже держась за руки.
— До первого дождя, — напомнила девушка и неуклюже поцеловала Орочимару в бледную щёку.
Солнце совсем исчезло за горизонтом. Наступила ночь.

На следующий день никто не ожидал, что Орочимару вновь нагрянет в гости к бывшей сокоманднице.
— Опохмелиться хочешь? — с порога спросила сонная Цунаде, которая, однако, уже не преминула с утра выпить пару рюмок саке. — Проходи, только тихо — Дан ещё спит.
— А где Шизуне? — Крючок заброшен.
— А с чего бы тебя интересует моя ученица? — полюбопытствовала Цунаде. Рыбка клюнула.
— Я вчера обещал сводить её в кино, негоже не сдерживать свои обещания, — ответил Орочимару и улыбнулся, про себя надеясь, что его улыбка не выглядит кровожадно.
— Она... — запнулась женщина, не в силах выдавить более ни слова, ибо мимо неё только что прошмыгнула Шизуне и поцеловала Орочимару в щёку, после чего пробормотала что-то похожее на приветствие.
Сегодня девушка действовала уже более уверенно, поэтому она без малейшего промедления переплела свои пальцы с пальцами мужчины и сказала:
— Мы гулять.
Цунаде ничего не ответила, а между тем молодые люди, воспользовавшись заминкой, вышли во двор.
— Вжилась в роль, я посмотрю, — хмыкнул Орочимару. Перед его глазами до сих пор стоял облик ошарашенной Цунаде.
— Всё должно быть более чем правдоподобно. Всё должно быть практически по-настоящему. Так что не отпускай меня до первого дождя.
— До первого дождя, — задумчиво повторил Орочимару и остановился, повернувшись к Шизуне. Та же практически уткнулась носом в его грудь, но вовремя подняла голову вверх, при этом вопросительно посмотрев на Орочимару. Ни слова не говоря, мужчина наклонился и коснулся её губ своими. Им обоим следовало привыкать играть на публике. Играть не только нежность, но и страсть. Не только прикосновения, но и поцелуи.
И пускай целовать нелюбимого человека не так приятно, нежели того, кто дорог сердцу, но целовать Шизуне ему нравилось.
Яркие лучи солнца вновь заполняли всё пространство светом. Все прогнозы указывали на то, что дождя не будет ещё долго.

— Это было… очень… смешно! — задыхаясь от смеха, воскликнула Шизуне. — Кто бы мог подумать, что прототипами главных героев послужила Троица Саннинов.
— Они сделали из меня гомосексуалиста и мазохиста, а тебе смешно, — прокомментировал Орочимару. Ему хотелось убить и создателей фильма, и Джирайю, что подкинул сценаристам идеи.
— Да ладно тебе, видно же, что всё это вымысел. Выше нос. — Шизуне обняла Орочимару, положив руки ему на плечи. Она ещё днём заметила, что совершенно перестала его бояться. Более того — ей нравилось находиться рядом с ним, нравилось обнимать его и целовать.
— Ты прекрасна. Думаю, я даже буду скучать по этим денькам, — искренне улыбнувшись, Орочимару чмокнул девушку в нос. — Пойдём, я провожу тебя. Заодно чуток потреплем нервы Цунаде и Дану.
Прильнув к боку мужчины, Шизуне прикрыла глаза. Рядом с ним ей было слишком хорошо, рядом с ним всё было слишком сказочно и, может, поэтому настолько реально?

— А хочешь, я покажу тебе один эксперимент в действии? — спросил однажды Орочимару, а про себя подумал, что если девушка согласится, то ему придёт конец.
— Что за эксперимент? — поинтересовалась Шизуне. На данный момент её голова покоилась на коленках Орочимару, который, в свою очередь, сидел на скамейке.
— Да так… ветер и спички, ветер и спички, — пожав плечами, он продолжил: — А потом за мной вновь будет гоняться половина деревни с вилами.
— Я бы, конечно, с удовольствием на это посмотрела, но давай повременим. — Шизуне приняла сидящее положение и наклонилась ближе к Орочимару. — Сейчас я хочу совсем другого.
Очередной, наверное, уже тысячный поцелуй был запечатлен на губах мужчины. Они целовались жадно, понимая, что скоро это всё закончится, ведь не может засуха продолжаться вечно, но пока что солнце палило изо всех своих сил, а молодые люди, позабыв обо всём, целовались на скамейке, упивались друг другом, и им это нравилось.

— Как ты смотришь на то, чтобы спуститься в мои подземелья? — Прошла неделя после заключения уговора.
— Я только за, — улыбнулась Шизуне и крепче сжала руку Орочимару.
— А меня ты в подземелья не приглашал, — обиженно пробормотала Цунаде, взяв в руку бутылку саке.
— Поэтому ты пришла без разрешения и спалила мне всю одежду. Я прекрасно это помню, Цунаде, — прошипел Орочимару. — Да и вообще, что-то мы засиделись у тебя в гостях. Я обязан показать Шизуне отреставрированные подземелья. Передай Дану пламенный привет от будущего мужа его племянницы.
Цунаде сжала пальцы в кулаки, но промолчала. Глоток, и алкоголь приятно обжог горло.
— А ты не перегнул палку? — спросила Шизуне, как только они покинули дом четы Като-Сенджу.
— Так надо, — ответил Орочимару и большим пальцем погладил руку девушки. Шизуне лишь кивнула и крепче прижалась к мужчине. Его близость опьяняла её.
Спустя тридцать минут молодые люди оказались внутри подземелий.
— Осторожно, — сказал Орочимару, — тут ступенька. И ещё одна. Всё, пришли.
Они оказались в небольшой комнатушке, обставленной достаточно уютно для того, чтобы жить. Конечно, окон не было, но яркие светильники прекрасно выполняли работу солнца.
— Тут всегда будет солнце, — вдруг произнесла Шизуне, присев на диван.
— Да, — согласился Орочимару и занял место рядом с девушкой, после чего уткнулся носом в её волосы. — Не возражаешь?
— Нет. — Её рука нежно коснулась его щеки. Близость этого мужчины рядом действительно дурманила, Шизуне понимала, что то, что ей рядом с ним слишком хорошо и спокойно, вряд ли положительно скажется на её эмоциональном состоянии после того, как пойдёт дождь. Ей казалось, что она уже умудрилась влюбиться в Орочимару. И это глупое чувство мешало ей правильно мыслить, мешало вечно практичной Шизуне понять, что Орочимару-то влюблён в Цунаде. Давно и, похоже, капитально так влюблён.
Она вновь поцеловала его. Все чувства, что были между ними, — это месть. Это игра, обманка.
Только почему ей тогда так больно?..

Через пару дней Орочимару навестила Цунаде. Сама. Сказать, что мужчина удивился её визиту, так это ничего не сказать.
— Ну, проходи, — сказал он, пропустив женщину внутрь. На секунду его взгляд остановился на заполненной светом улице — солнце, похоже, никак не могло угомониться. — Чем обязан?
— Ты действительно её любишь?
Орочимару не мог поверить своим ушам. Неужели у них вышло, и Цунаде поняла всю суть той ошибки, что допустила, выбрав Дана? Неужели его счастье теперь зависит от его выбора?
— Я ведь лучше Шизуне. Я ведь совсем недавно была для тебя всем! — продолжила Цунаде, заметив, что Орочимару не спешит отвечать.
А мужчина не знал, что сказать. Действительно, последние несколько лет он только и думал о Цунаде, он считал её идеалом, превозносил её и ненавидел Дана, что отнял у него любимую. Но теперь, буквально за неделю, всё существенно изменилось. Его привычные цели и желания резко исчезли, а их места заняли уже другие, совершенно не связанные с Цунаде.
— Была. Именно, что была.
Цунаде молча вышла из подземелий, а Орочимару так и остался стоять на месте. Он только что упустил то, за чем гнался многие годы. И вопрос: «Почему?» теперь крутился в его голове, не давая ему успокоиться и всё осмыслить.

Два дня подряд Орочимару не выходил из подземелий. Тот разговор с Цунаде больно ударил по нему, заставив проанализировать своё поведение и переосмыслить те идеалы, что он долгое время строил.
Вывод напрашивался весьма плачевный: Орочимару вовсе не потушил свои чувства, а просто перебил их другими, теми, которые принесла ему Шизуне.
В тот момент, когда Орочимару это осознал, ему захотелось повеситься или пойти спалить урожай, чтобы его закололи вилами.
С Шизуне их объединяло и в то же время отталкивало друг от друга слишком многое, барьер был настолько крепок, что его, кажется, было невозможно пробить.
И всё же он решился хотя бы поговорить с девушкой.
Пройдя по коридорам и открыв дверь, ведущую наружу, в мир людей, Орочимару вышел на улицу и остановился. Непривычный пейзаж сразу бросился в глаза.
Мужчина про себя усмехнулся, развернулся на 180 градусов и зашёл обратно в помещение, плотно закрыв дверь.
На улице, там, где три недели подряд палило солнце, шёл долгожданный дождь.

@темы: Апрельский фестиваль 2014: Орочимару, Fanfiction

---

Работа №4

[Naruto Festival]

Название: Born to Die
Пейринг: Орочимару/Митораши Анко, пара упомянутых
Тип: гет, прозрачный намек на...
Рейтинг: NC-17
Жанр: кинк, сонгфик
Количество слов: 1074 с текстом песни
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото, песни – авторов и исполнителей
Вытянутая песня: Lana Del Rey - Born to Die

Прослушать или скачать Eminem Bad Guy бесплатно на Простоплеер
Саммари: О сложных отношениях учителя и его ученицы
Авторские примечания: серпентофилия, AU в каноне
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Апрельский фестиваль

Привет. Кто, я?.. Почему?..
Ноги, не подведите меня,
Несите меня к финишной черте...
Моё сердце, оно разрывается
С каждым шагом,
Но я не надеюсь, что у врат
Мне скажут, что ты – мой.

Прогуливаюсь по улочкам города...
Это случайность или так и было задумано?
Мне так одиноко пятничными вечерами,
Ты сможешь сделать так, чтобы я почувствовала себя как дома,
Если я скажу, что ты - мой?
А я так и говорила, дорогой...

Анко терпеть не может, когда Орочимару строит из себя понимающего, терпеливого и всепрощающего. Вернее она просто не знает, как реагировать на сенсея, когда его перекидывает в этот модус.
Ощущение складывается такое, словно вместо ядовитой змеи, готовой в любой момент укусить, в руках оказался пушистый белый кролик. При этом никто не отнимает у него вредного характера и клыков.
Но больше всего она терпеть не может диспутов о бессмертии и белой змее. Более того, в такие моменты она готова голову проломить Сарутоби, только за то, что он вообще эту притчу вспомнил.
Ведь все могло быть иначе. Никаких экспериментов и издевательств над собой, никаких ссор с Джирайей и Тсунаде – последнюю Анко соперницей не считает, но не может не признать, что когда Пятая находилась рядом, Орочимару был куда более вменяем.

Не огорчай меня,
Не доводи до слёз...
Порой любви недостаточно,
И путь труден...
Не знаю почему...

Заставляй меня и дальше улыбаться...
Давай курнём травки,
Ведь дорога не близкая,
И продолжим путь,
Получая удовольствие
От каждой минуты поездки.

— Тебе стоит стать выносливее, — замечает сенсей невзначай и ей хочется кричать в голос, что дело не в силе или способностях, что она никогда не удовлетворит его…
После подобного мысли обычно скатываются в настоящую непотребщину и она уже не может противиться дурману лекарств, тонет в мареве вожделения и будто бы видит себя со стороны – обнаженную, с блестящей от пота кожей, прилипшими к вискам прядями и вызывающе торчащими сосками.
Змеи, его верные спутники, обвиваются вокруг неё, скользят между ног, где и так все влажно от стекающей смазки.
И единственное, за что она благодарна учителю – это за то, что здесь нет Кабуто с его извечными подколками и замечаниями.
Есть только одни двое, словно погруженные в гипнотический транс, настолько медленно и неспешно все происходит.

Давай дадим волю чувствам, не думая о последствиях,
Позволь поцеловать тебя под проливным дождём.
Ты ведь любишь, когда твои девочки сходят с ума?
Так что выбери свои предсмертные слова,
Ведь этот раз – последний,
Потому что ты и я,
Мы были рождены, чтобы умереть.

Была потеряна, но теперь обрела себя,
И теперь понимаю, что однажды была слепа,
Сбита с толку будто дитя.
Пыталась заполучить всё, что могла,
Но боялась, что не найду
Все ответы, дорогой...

Наконец, когда она уже не может терпеть и слова мольбы готовы сорваться с губ, Орочимару поднимается со своего места и подходит к ней.
Руки у него настолько холодные, что Анко пробирает дрожь, но вместо того, чтобы отстраниться, она тянется ближе, трется об него, потеряв всякий стыд, и только тихо вскрикивает, когда ловкие пальцы проникают в лоно.
Орочимару смотрит ей в лицо, не отрывая взгляда и двигает ими, принося Анко боль и удовольствие, от которых девичье тело бьет и ломает, как в эпилептическом припадке.
Анко шире расставляет ноги и только охает, когда одна из змей проталкивает голову внутрь, взамен таких необходимых пальцев.
Пресмыкающиеся медленно вползает в неё, словно хочет разорвать напополам, достать до сердца и съесть его, но Митораши не страшно.
Не страшно, когда Орочимару смотрит только на неё.

Не огорчай меня,
Не доводи до слёз...
Порой любви недостаточно,
И путь труден...
Не знаю, почему...

Заставляй меня и дальше улыбаться...
Давай курнём травки,
Ведь дорога не близкая,
И продолжим путь,
Получая удовольствие
От каждой минуты поездки.

Давай дадим волю чувствам, не думая о последствиях,
Позволь поцеловать тебя под проливным дождём,
Ты ведь любишь, когда твои девочки сходят с ума!
Так что выбери свои предсмертные слова,
Ведь этот раз – последний,

Он касается тела змеи и тянет на себя, вытаскивая, а затем наклоняется к груди девушки и жадно целует. И этого как обычно достаточно, чтобы Анко кончила, тесно сжимая змею, готовая смириться даже с тем, что та останется внутри навсегда.
Потому что самое интересное еще впереди.
Путы отпускают её руки, и если бы Орочимару не держал, Анко бы точно упала.
Он бережно, и как-то даже осторожно – чего никак нельзя заподозрить за любителем бесчеловечных экспериментов – укладывает девушку животом на ближайший стол и гладит, сжимает пальцами ягодицы.

Потому что ты и я,
Мы были рождены, чтобы умереть.
(Мы были рождены, мы были рождены)
Мы были рождены, чтобы умереть.
(Мы были рождены, мы были рождены)
Мы были рождены, чтобы умереть.

Давай дадим волю чувствам, не думая о последствиях,
Позволь поцеловать тебя под проливным дождём,
Ты ведь любишь, когда твои девочки сходят с ума!

Анко точно знает, кого он представляет на её месте, но не в её правилах отказываться, особенно, когда самообман приносит обоим столько удовольствия.
Орочимару теперь нетерпелив и ей приходится пережить несколько мучительных минут подготовки, прежде чем он развязывает пояс и вторгается в неё.
Они почти не разговаривают: она боится сболтнуть лишнего, он назвать её чужим именем и выдать свою привязанность с головой. Они просто трахаются до умопомрачения. До искусанных губ и хриплых криков.
И то, что при этом змея внутри у Анко начинает шевелиться только задорит.

Не огорчай меня,
Не доводи до слёз...
Порой любви недостаточно,
И путь труден...
Не знаю, почему...

Заставляй меня и дальше улыбаться...
Давай курнём травки,
Ведь дорога не близкая,
И продолжим путь,
Получая удовольствие
От каждой минуты поездки.

Давай дадим волю чувствам, не думая о последствиях,
Позволь поцеловать тебя под проливным дождём,
Ты ведь любишь, когда твои девочки сходят с ума!
Так что выбери свои предсмертные слова,
Ведь этот раз – последний,
Потому что ты и я,
Мы были рождены, чтобы умереть.
(Мы были рождены, мы были рождены)
Мы были рождены, чтобы умереть.

А еще задорит то, что её в любой момент могут убить. Один раз Орочимару уже пробил ей легкое кунаем, но отказаться от подобных встреч она уже не может. Чувствует себя рыбешкой заглотившей крючок по самые жабры.
Потом будут проклятья, обещания убить его, слезы, но сейчас существует только это всепоглощающее безумие, быстрый ритм и приближающаяся ослепительная вспышка, после которой будет сладкое беспамятство.

(Мы были рождены, мы были рождены)
(Мы были рождены, мы были рождены)
(Мы были рождены, мы были рождены)
(Мы были рождены, мы были рождены)
(Мы были рождены, мы были рождены)
(Мы были рождены, мы были рождены)
(Мы были рождены, мы были рождены)
(Мы были рождены, мы были рождены, чтобы умереть)

Анко уже даже тень третьего участника не беспокоит.
Потому что это так глупо – ревновать к тому, кого уже нет в живых.

@темы: Апрельский фестиваль 2014: Орочимару, Fanfiction

---

Работа №3

[Naruto Festival]

Название: Сказ о змеиной невесте
Пейринг: Орочимару/Саске
Тип: слэш
Рейтинг: PG13
Жанр: стёб
Количество слов: 1500
Дисклеймер: ни на что не претендую
Вытянутая песня: Мельница - Невеста полоза

Прослушать или скачать Мельница Невеста Полоза бесплатно на Простоплеер
Саммари: Ещё никогда он так не ошибался…
Авторские примечания:

Их много, есть спойлеры к тексту

1. Смена пола.
2. Имена некоторых персонажей изменены в угоду тексту.
3. Эмм… в общем, что получилось, то получилось. Я слишком сильно не люблю группу «Мельница». ._. Действие разворачивается в альтернативной вселенной. Большое спасибо моему близкому другу, родившемуся в Иванов день (это достаточно символично), за моральную поддержку.
Размещение: не разрешаю брать/с разрешения автора/ разрешаю всем

Фанфик был написан на Апрельский фестиваль

Стар ли ты, млад ли ты; глуп ли ты, али семи пядей во лбу – слушай легенду мою. Слушай, да запоминай, на ус мотай. Авось и в жизни потом пригодится, а коли не пригодится – так хоть веселье принесёт.
В неизвестном царстве, в некотором государстве…

…Солнце, что во небесах пылало, ужо к горизонту клонилось. Отроки, отроковицы да люд постарше из домов своих высыпал на улицы, все, как один, с вёдрами, а в вёдрах - вода. Смех звонкий застыл в жарком воздухе: обливаются люди водой, песни поют да к речке буйной идут.
Иванов день прошёл – ночь приближается!
А по речному бережку костры готовятся. Хворостиночки сложены, под ними дровишки лежат. Рядом с кострами – старики, жизнью умудрённые, с сединой в бороде да в голове, держат при себе палочки сухие, огонь живой добывать собираются.
Молодежь к реке всё ближе да ближе. А Нарутко, сын митрополита Иоминатта, вперед всей толпы бежит, палку с черепом коровьим в руках держит.
Солнце за лесом скрылось – пора разжигать костры, вот уж и череп коровий возвышается над костром. Джирайя, человек во всем селе уважаемый и любимый, присел под сенью ивы раскидистой, да и начал палочки тереть друг о друга. Молодежь его ждёт, песни купальские распевает. Вот и отлетела от палочек первая искра – но не вспыхнул огонь. Хмурится Джирайя, брови сводит, ещё усерднее трёт – отлетает от палочек вторая искра, но огня всё нет. Джирайя злится, ноздри его раздуваются, как у быка взбешённого, - и отлетает от палочек третья искра, разгорается пламя живое, целебное!
Затрещали хворостиночки, занялись пламенем поленья, а люд начал вокруг костра хоровод водить, танцы плясать. А один юноша, безбородый ещё, под ивою сидел, струнки гуслей пощипывал, шапку на лоб сдвинул да глаза прикрыл. Парень этот, Саскою его кличут, гусляр талантливый, знатный очень: не в одном своём родном селе известный, но и в соседних трёх; на все праздники его зовут, да только не ходит он никуда.
Вот и теперь сидел Саске поодаль от всех, с гуслями родимыми. Все пляшут: и девицы-красавицы, и мо́лодцы-удальцы, знай только за песнею поспевай, а Саске сидит. Девицы на него смотрят, взгляды страстные кидают, зовут, а он и внимания не обращает, словно нет вокруг никого, одно поле пустое, где ветер гуляет, да река беспокойная.
Огонь всё ярче и ярче разгорался, пришла пора прыгать через костёр. Всё село в рядок выстроилось, а Нарутко – впереди всех, раз – и сиганул! А от костра – сразу в речку, к дедушке водяному, начальнику над водой, в гости, зад палящий остудить, огонь затушить. За Наруткой вослед Киба пошёл, всем Кибин норов известен: дикой он, этот Киба, точно волк голодный на псарне.
Всё село прыгало через костёр, и девки, и мужи, кто по два раза, а кто и по три. Один Саске всё под ивою сидит, на гуслях играет, на мир бренный внимания не обращает.
Уж и Джирайя, болтун известный, к нему подходил: так, мол, и так, чего не прыгаешь со всеми, чего не веселишься? Иванов день-то раз в году, тут нужно впрок навеселиться! А Саске-то молчит, как язык проглотил, улыбку кривит и взоры загадочные бросает.
Солнце за горизонт закатилось, на небосвод луна вышла. Настала пора девкам венки по воде быстрой пускать, да загадывать, чтобы их самый красивый и самый смелый муж выловил; настала пора мужам бежать по бережку неровному за венками девичьими да стараться не упустить из виду венок самой красивой и покладистой.
Полетели венки по воздуху, на глади водяной чуть замерли – и понеслись прочь. Хохочут девки, а все мужи побежали за ними, за венками-то, воду обогнать хотят, да не могут.
Вот и Саске поднялся с земли, гусли в сторонку отложил, побрёл неспешно по реке, силится в темноте венок из цветов высмотреть. А девицы-то за его спиной шепчутся, хихикают – каждой хочется, чтоб именитый гусляр с её венком вернулся.
Вон ужо и Нарутко побежал обратно, а в руках у него – плетенье из цветов полевых. Ахнули девки – узнали хозяйку венка! Ещё громче хихикают, без стесненья, да выталкивают одну девицу к Нарутко. Вот, говорят, твой суженый, принимай!
Девица краснеет, взгляд прячет, а Нарутко её венок себе на голову водружает, за руки берёт, с восхищением смотрит…
Разнёсся над водою крик – ещё один муж с венком возвращается!..
Саске вдоль берега идёт, в мрак ночной вглядывается. Видит: зацепился чей-то венок за корни растений прибрежный. Наклонился он к глади водяной, руку за венком тянет, а его русалка к себе зовёт, веселье вечное обещает. Саске на русалку не глядит, точно и нет её, всё пытается за венок ухватиться. А та не отстает, пытается ухватить Саске за длань, хохочет громче и громче.
Поймал Саске венок, вытащил его из воды, развернулся да и пошёл обратно, к людям. Идёт, а по пути венок рассматривает: сплетён аккуратно, крепко – не развалился, ни одного цветочка не потерял, цветы в нём самые разные, но макова цвета все ж больше.
Смотрели на него девки деревенские, перешептывались. И вышла к Саске невиданной красы девица: волосы черны, точно смоль, очи зелены, точно трава-мурава, румянец на ланитах играет, точно две алые розы распустились, а уста двум лепесткам заморской вишни подобны. Смотрел на на неё Саске, да диву давался: откуда ж она явилась, из каких стран дальних, неизведанных? А девица улыбалась, молчала, смотрела томно из-под ресниц…
Саске от девицы-красавицы взгляда отвести не может, любуется ею, а девки деревенские кричат ему: «Отпусти её длань! Невеста это змеиная! Всех женихов своих сгубила – и тебя сгубит!».
Но не слышит их Саске – попал он под чары девицы, заколдовался её голосом волшебным. А девица-то отводит его в сторону потихоньку, слова любви на ухо шепчет.
Вот ужо и не видать огней костров да столпов дыма, к небесам взмывающих. А девица так и ведёт Саске к лесу – до дубов вековых рукой подать.
- Скажи мне, свет очей моих, звезда дней моих, огонь души моей, – молвил Саске, - как зовут тебя? - молвил, да и уткнул в землю-матушку взор.
Захохотала девица, пронёсся над тропою пыльной смех её заливистый.
- Орочимарою кличут меня, - шепнула она.
Долго ли шли, коротко ли – Саске перестал степь лесную узнавать, закралося в душу его чувство тёмное, страшное.
- Скажи мне, свет очей моих, звезда дней моих, огонь души моей, Орочимара солнцеликая, - молвил Саске, - куда идём мы? Какие богатства ищем?
- Слыхал ли ты, Саске, о цветении папоротника? – ответила ему Орочимара.
- Конечно, слыхал, о папоротниковом цвете во всём селе только Сарутоби не слыхал, да и он на оба уха глух.
- Идём мы за цветком этим – он сегодня у змеиного пруда распустится, мне леший нашептал.
Саске угукнул, но ничего не сказал, взор потупил, да и пошёл вперёд, за своею любимою следом. Долго ли шли, коротко ли: расступились деревья, замерцала под луною водная гладь – то змеиный пруд был.
- С минуты на минуту и появится папоротников цвет, - прошептала Орочимара, а сама к Саске так и льнёт, всем телом прижимается, волосья его перебирает, затылок перстами гладит, уста его ищет, да в темени сыскать никак не может.
Сжал её Саске в объятьях своих медвежьих, повалил на землю, по поцелую крепкому на алых ланитах оставил. Хотел ужо и сарафан с Орочимары сорвать, но знатный сарафан был, крепкий, не рвущийся, не дающийся силе Саскиных рук. Орочимара извивалася под ним вся, точно уж в горячем масле.
Раздалася игра на гармонике – игра знатная, талантливая очень. Вздрогнул Саске, хотел обернуться, но помешала ему Орочимара, впилась в уста поцелуем пуще прежнего. А на гармонике всё отчетливее, всё громче играют. Не выдержал Саске, вырвался из объятий Орочимары, смотрел в темноту, а в темноте силуэт девы юной проступал.
- Это подруга моя задушевная, Таисия, - промолвила Орочимара, вновь Саске обнимая. Как сказала Орочимара про Таю – так и забыл про неё Саске, вновь Орочимару целует, нацеловать не может.
Всё из головы дурной вылетело, только Орочимара осталась, да и красота её неземная, нечеловеческая. Пошли руки Саске по Орочимариному телу гулять, до всех запретных мест добираться. Саске ужо хотел и свои портки приспустить, как вдруг чувствует – в бедро ему что-то твердое упирается.
Вздрогнул Саске, вскрикнул Саске, в сторону откатился, и давай верещать на весь лес, равно что вепрь раненный. Смеялась Орочимара, заливалася. А вкруг их люди собирались: один – о восьми ногах, второй – о двух головах, а третий – что медведь толстый. И стояла Таисия с ними, на гармонике всё играла.
Вертел головою Саске. Вдруг посмотрел – а Орочимары и нет уже, вместо неё – муж средних лет, длинноволосый, нагой совсем. Чуть сознание Саске не потерял, понять не мог, куда попал, а объяснить-то и некому!
Хохотала странная четвёрка, Орочимара им подхихикивала – как взяла, да и исчезла. А на её месте змей гигантский вырос, белый. Смотрел змей на Саске немигаючи, головой покачивал, а Саске терял остатки рассудка под взором его пристальным.
- Быть тебе нашим, - промолвила Таисия, гармонику от уст своих отрывая.
Не успел сказать ничего Саске – обнял змей его в тридцать три кольца, прошелестел на языке своём змеином что-то, да и уволок доброго молодца в подземелье змеиное.

Прошёл день, прошёл второй, прошло ещё три сотни дней с лишком – ужо и следующий Иванов день наступил, а гусляр именитый в село так и не воротился. Горевали девки, горевали, да и позабыли со временем, снова водою обливались, снова через костры прыгали, снова венки на воду спускали. Появился в селе другой гусляр со временем, потом и третий, четвёртый…
Годы шли, только вот легенда о змеиной невесте так и ходили по народу, из уст в уста передавалась, вовек не забывалась, а верить ли вам в эту легенду, не верить – вам же и решать. На том мой сказ, славный рассказ, и закончен.

@темы: Апрельский фестиваль 2014: Орочимару, Fanfiction

---

Работа №2

[Naruto Festival]

Название: Мечта
Персонажи: Цунаде, Джирайя, Орочимару
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: бытовуха
Количество слов: 649
Дисклеймер: "Наруто" принадлежит всем тем, кому принадлежит, я в их число не вхожу
Вытянутая песня: Elvis Presley - If I Can Dream

Прослушать или скачать Elvis Presley If I Can Dream бесплатно на Простоплеер
Саммари: у Орочимару есть мечта - сделать мир хоть капельку лучше
Размещение: разрешаю всем

Фанфик был написан на Апрельский фестиваль


– Пф, очень мне нужен этот бубенец, – пробурчал Джирайя, накрепко привязанный к одному из камней мемориала, посвященных умершим в бою ниндзю Конохи. – Я и без этого знаю, что я лучше вас обоих.
– На словах – безусловно, – съехидничал Орочимару и звякнул бубенцом прямо под носом у Джирайи, – но на деле все, оказывается, совсем иначе, а?
Цунаде негромко фыркнула. Джирайя ей нравился, но шутки Орочимару над ним нравились куда больше. Во всяком случае, пока оставались просто шутками, не переходя тонкую грань между дружеским подтруниванием и откровенным издевательством.
Орочимару, зная об этом, старался держать себя в руках, хотя бы при ней. На его взгляд, издевательства делали Джирайю – и их команду под началом самого Третьего – только сильнее, а значит, были еще одним действенным оружием в его, Орочимару, арсенале.
Мнение Джирайи, как водится, не интересовало их обоих.
– Тоже мне, дело, – насупился Джирайя в ответ, – у старика отобрать игрушку.
– Ну, насчет старика ты загнул, – пожал плечами Орочимару. – Он нас всех еще переживет.
– Сильно в этом сомневаюсь, – отозвался Джирайя. – Вот увидишь, все будет ровно наоборот: он умрет, а мы будем жить.
Цунаде повела плечами, будто поеживаясь от холодного порыва ветра, которого не почувствовал ни один из мальчиков.
– Слушайте, – вдруг сказала она, – а если Третий умрет, кто же тогда будет Хокаге?
– Я, конечно, – заявили хором оба ее сокомандника, чем вызвали у Цунаде веселый смешок.
– Даже не надейся, Орочимару! – быстро продолжил Джирайя, не давая своему заклятому врагу и рта открыть. – Если уж кому и продолжать дело Хокаге, так это мне!
– Ну да, как же! – перебил его Орочимару. – Да ты знаешь-то два с половиной дзюцу, какой из тебя Хокаге?
Джирайя презрительно прищурился в ответ – весьма нахальный жест для накрепко привязанного шалопая, – но не успел ничего сказать, как Орочимару горячо продолжил:
– Разве ты сможешь привести Коноху к миру? Когда-нибудь в мире больше не будет войн и все страны, наконец, придут к взаимопониманию – это все верно. Но чтобы добиться этого, Хокаге должен быть сильным, сильнее всех в мире. А значит – владеть всеми известными дзюцу в совершенстве, разве нет?
– Совершенно необязательно! – заерзал Джирайя, в очередной пытаясь освободиться от пут. – Хокаге, если хочешь знать, хватит и одного дзюцу, если он будет верен передаваемому из поколения в поколение духу огня, понял?
Орочимару только рассмеялся ему в лицо и, не в силах больше смотреть на то, как Джирайя вертится, словно уж на сковороде, перерезал кунаем веревки.
На этом спор и закончился: Орочимару не посчитал нужным дальше что-то объяснять шумному белобрысому идиоту.
По его мнению, расклад был очевиден. Хочешь победить в войне? Ищи силу. Хочешь быть сильным? Изучай ниндзюцу, все его виды. Изучай, запоминай, совершенствуй. В совершенном теле ниндзя совершенный дух уж как-нибудь организуется в процессе. Совершенствовать дух, чтобы совершенствовать тело и умения, Орочимару считал бесполезной тратой времени.
В конце концов, не в таком безоблачном и добреньком мире они жили, чтобы позволить себе отвлекаться на изучение чего-то столь эфемерного, как «дух огня», которым, казалось, бредили все ниндзя Конохи.
Орочимару спрятал кунай и подбросил на ладони отобранный этим утром у Сарутоби бубенчик.
У него, в отличие от этих наивных идиотов, был совершенно другой план – пусть и с той же конечной целью сделать мир лучше и добрее.
Сначала надо узнать как можно больше ниндзюцу и овладеть ими в совершенстве. Стать сильнейшим воином в Конохе – а то и среди всех скрытых деревень – и прекратить бесконечные войны. Для начала – хрупким балансом перемирия.
Затем – создать ниндзюцу бессмертия, чтобы навеки остаться непобедимым. И, обеспечив себе непреходящую юность и силу, посвятить открывшуюся вечность изучению всех остальных ниндзюцу… а в какой-то момент и подчинить все скрытые деревни и все страны одному-единственному правителю – сильнейшему на земле. И тогда мир станет намного лучше, уж он-то не допустит кровопролитных войн.
Орочимару поймал жалобно звякнувший бубенец, сжал его в ладони и едва заметно улыбнулся стоящим рядом Цунаде и Джирайе.
– Ну что? Пойдем воплощать мечты в жизнь?

@темы: Апрельский фестиваль 2014: Орочимару, Fanfiction

---

Работа №1

[Naruto Festival]

Название: Нелегкий путь к совершенству
Персонажи: Орочимару, Сасори, Дейдара, Кабуто
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: драма, ангст, психология, songfic
Количество слов: 861
Дисклеймер: Масаши Кишимото
Вытянутая песня: HIM - W.L.S.T.D.

Прослушать или скачать HIM W.L.S.T.D. бесплатно на Простоплеер
Саммари: - Мы выходим на рассвете и не заставляй меня ждать. - Змееликий хохочет, его безумный смех режет слух. В мрачных стенах подземелья становится совсем жутко и Скорпион Красных Песков в коим-то веке рад, что Дейдара в беспамятстве, иначе бы Орочимару испытал бы на себе всю силу и великолепие его псевдоискусства.
Авторские примечания: возможен ООС
Размещение: не разрешаю брать

Акасуно но Сасори - Cкорпион Красных Песков, великий мастер марионеток, шиноби и убийца ранга S. Он подчинил себе свое тело, эмоции и чувства. Подчинил себе время и теперь оно не властно над ним - он бессмертен. Ведь ты жив - пока молод, пока не состаришься и не превратишься в груду испорченного бесполезного хлама. Мастеру это не грозит, его тело идеально, разум чист, только вот сердце малость подводит - оно у него осталось прежним, его нельзя заменить, "Пока нельзя" - говорит сам скорпион, но Орочимару знает, что рано или поздно он избавиться и этого от ненужного органа.

- Несносный мальчишка, не умрешь до утра - прибью тебя сам. А теперь спи. - Ворчит Сасори накрывая бледного дрожащего паренька своим плащом. Тот не отмахивается и даже не возражает, подрывника оглушило его же, как он выражается "творение". - Последнее что они видели в своей жизни - это мое искусство. Неплохое завершение жалкого никчемного существования, а Данна? - Стучит зубами больной, Данна не отвечает, только поплотнее укутывает напарника и повторяет, - Спи.

Орочимару молчит, привычного неприятного оскала на бледном вытянутом лице, пока еще не наблюдается. Сасори нечастый гость в его подземельях. Не то чтобы нежеланный ,просто нечастый, а если объявится, то с выгодной сделкой, выгодной для обоих сторон, ибо каждый знает, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках. Орочимару такой же отступник как и Сасори, предатель покинувший свою деревню ради достижения собственных целей. Когда-то они были напарниками. И уж он то, куда больше подходил кукольнику, чем Дейдара. Мрачный и молчаливый, безнравственный ученый, как его прозвали, в отличии от мастера марионеток, он до сих пор ищет путь к вечной жизни, но глядя на то, как его бывший напарник смотрит на полу-живого блондина, понимает - Акасуно так и не достиг совершенства. Он не чувствует боли и не стареет, но перестать чувствовать совсем у него не получилось, а жаль. Этот не дальний родственник змей, уважал его и даже восхищался. Они прекрасно дополняли друг друга. Искали путь к и к вечной жизни и стремились к полному совершенству, хоть и каждый по-своему.
- Мы выйдем на рассвете.
- Вы сами пришли ко мне, Сасори-кун и хоть я вас и не звал, мой помощник сделает все что в его силах. - Орочимару смеется, передергивает худым плечом и откидывается в кресле. Cасори был прав, когда говорил, что сердце - глупый орган. Вот и сейчас он наблюдает, как этот самый орган его подводит. Змею приятно наблюдать падение старого друга. Кукольник проиграл тогда, когда пришел к нему с полу-живым Дейдарой за помощью.

- А скажите-ка, Сасори-кун, - и судорожно облизывает пересохшие холодные губы - верный признак того, что сейчас последует какая-нибудь гадость, скрещивая пальцы на животе. - если бы я заболел, вы бы и меня так же выхаживали или этот ваш напарник, какой-то особенный? - "Сасори-кун" не отвечает, смотрит на собеседника своими мертвыми глазами, молчит. Орочимару и не нужны его ответы, наоборот - ему нужно молчание, так он его лучше понимает. Так кукольник дает знать, что все его догадки верны. Орочимару смеется. - Кто бы мог подумать, Сасори-кун, мастера подчинила марионетка.
- Он - не марионетка, и меня никто не подчинял.
- Но мог бы ею стать, если бы вы захотели.
- Как видишь, не захотел. - Акасуно устраивается напротив змеиного санина в таком же кресле, что и хозяин подземелья, неудобном и холодном, но какая ему разница - он ведь ничего не чувствует. "Почти ничего", одергивает себя мысленно и неосознанно косится в сторону Кабуто, хлопочущего над его напарником. Орочимару прослеживает направление красивых, но неприятно равнодушных глаз, ухмыляется - скорпион попался в его ловушку и он готов нанести удар, главное, чтобы тот не ужалил в ответ.
- Вряд ли он переживет эту ночь, оставьте его мне, а я, как вы знаете, в долгу не останусь. - Змей вновь ухмыляется, подрывник ему не нужен, а вот реакция Сасори его вполне удовлетворяет. Кукольник молчит, и вновь уходит в себя. Отказать сейчас - значит дать понять, что Дейдара ему небезразличен. Что его план - отказаться от всего человеческого, и тем самым став сверх человеком - провалился, потерпел крах, а сам он до сих пор чувствует. Знать бы только что именно...
- Не разочаровывайте меня, Сасори-кун. Вы так долго шли к своему бессмертию, к совершенству, коим вы почти стали, стоит ли поворачивать назад ради какого-то мальчишки? - Игра которую затеял ученый не нравится Сасори, собственные чувства, которых у него не должно быть, ему не нравятся еще больше. Самое глупое - то, что в углу, закутавшись в черно-красный плащ, лежит виновник его замешательства. Этот сопляк даже не подозревает, до чего довел своего господина. Шумный, болтливый с вечными загонами об Учихе, а еще и бездарь. Посягает на звание мастера. Творец - так он себя называет, а сам жрет глину. Сейчас Сасори должен сделать выбор, выбор от которого в любом случае будут последствия: дать Дейдаре истечь кровью и поставить точку на всех чувствах сразу - продолжить путь к вершине совершенства, или дать змеиному санину его вылечить - остановиться и посмотреть вниз, сдаться.
- Мы выходим на рассвете и не заставляй меня ждать. - Змееликий хохочет, его безумный смех режет слух. В мрачных стенах подземелья становится совсем жутко и Скорпион Красных Песков в коим-то веке рад, что Дейдара в беспамятстве, иначе бы Орочимару испытал бы на себе всю силу и великолепие его псевдоискусства.

@темы: Апрельский фестиваль 2014: Орочимару, Fanfiction