Работа №4

[naruto-festival]

Название: Кто он?
Персонажи: Хидан, Учиха Итачи
Тип: джен
Рейтинг: PG-13.
Жанр: повседневность, юмор, психология.
Количество слов: 2713 слов.
Дисклеймер: Кишимото-сан.
Вытянутый персонаж: Хидан
Саммари: Кто же он, человек, имя которого из уст в уста передают даже те жалкие люди, которые не имеют никакого отношения к шиноби?
Авторские примечания: сыро, очень сыро, признаюсь. Получилось совсем не то, что задумывалось, да и персонаж не из любимых. Писалось все в последний день, ибо доступ к ноуту был запрещен. Готов к тьме тапков, но обещаю после феста доработать.
Размещение: с разрешения автора

Фанфик был написан на Летний фестиваль

Он задыхался.

Хидан нехотя разлепил веки и открыл глаза. Перед взглядом всё расплывалось, а во рту словно кошки нагадили. Простыни насквозь пропитались его потом, а собственное одеяло душило его тёмной духотой. Такой летней жары он не помнил за все четырнадцать лет своего существования.

Рука по привычке потянулась к прикроватной тумбочке, и пальцы сомкнулись на рукоятке косы, прислоненной к ней. Чуть приподняв ее, Хидан ухмыльнулся – ему было приятно ощущать в руке тяжесть своей верной спутницы. День по определению начинался хорошо. Только эта гребаная жара успела досадить.

Поставив косу на место, Хидан рывком поднялся с кровати и начал неторопливо одеваться. Сегодня ему приснился офигительно хороший сон. Он снова обрушивал кару Божью на головы этих идиотов из его деревни, решивших завязать с промыслом шиноби. Снова и снова юноша испытывал наслаждение, замахиваясь косой над головой одного из старейшин, ступая по залитым кровью ступеням лестницы, ведущей к храму Дашина, принося в жертву дочь одного из этих олухов, стоящих, нет, стоявших во главе деревни. И крики – дикие крики боли, мольбы о помощи, проклятия – до сих пор гремели у него в ушах, поддерживая жизнь слабых отголосков эйфории, которую он тогда испытал.

Одевшись, Хидан провел пятернёй по волосам, зачесывая их назад – порядочно отросшие за последние несколько месяцев они упорно лезли ему в глаза. Стричься ему попросту не хотелось: на одной из последних миссий – уже в качестве члена «Акацуки» - ему случайно попался журнальчик, на обложке которого была размещена фотография какого-то молодого и успешного политического деятеля страны Воды. Что греха таить – его прическу Хидан оценил и мысленно примерил на свой образ. Да, он будет выглядеть с ней очень круто. Года через два, наверное – когда волосы достаточно отрастут.

Пнув ногой в дверь так, что она с треском врезалась в стену, на которой появилась еще одна отметина от стальной дверной ручки, Хидан вышел в коридор. Людей поблизости и не наблюдалось, впрочем, как и всегда в убежищах их организации. Комната Какузу напротив его собственных апартаментов пустовала, поэтому он даже заходить туда не стал – тот почему-то сразу просекал, как только его невыносимый напарник начинал заносить свою ногу над его драгоценной дверью, которая, между прочим, тоже денег стоила. Наверное, за восемьдесят с лишком лет жизни выработалось у него особое умение – одно из сердец подсказывало, что где-то намечается бессовестная порча денежного имущества или угроза какому-то из его вложений. В этот раз дверь не открылась и Хидан не влетел в комнату Какузу, пробороздив носом каменный пол, усеянный выбоинами, что только улучшило его настроение. А мысль о том, что сегодня они получат очередное задание, где ему обязательно попадется парочка отличных жертв, практически довела его состояние до того экстаза, который он испытывал во сне.

В этом убежище не было никого, кроме них двоих. Возвращаясь с последнего задания, они направились к ближайшему из них – маленькой системе пещер, спрятанной за большим валуном в одном из лесов страны Огня, которая была грубо, но все же оборудована под вполне неплохие жилые помещения. Еще бы санузел сделали бы…

Какузу вернулся только спустя два часа, принеся пакет с едой. Точнее, едой это назвать было нельзя – Хидан хотел бы наесться сейчас до отвала, потому что не ел со вчерашнего утра. Но его напарник по обыкновению своему трясся над каждой копейкой, поэтому пришлось довольствоваться весьма скудным завтраком, которым можно было только червячка заморить – не более.

- Какузу-ча-ан, а когда Лидер нас вызовет, не знаешь? – гнусаво протянул он после получасового молчания, во время которого успел накорябать на стене кунаем: «Слава Джашину-сама!» Обычное ребячество, неискоренимо оставшееся у него в привычке с самого детства, когда еще маленький Хидан грезил службой великому божеству, находившемуся в почёте в их поселении.

Его выпад, призванный хоть немного разогнать скуку вынужденного безделья, себя оправдал, и в следующую секунду ему пришлось уклониться от каменного кулака, несшегося ему в лицо. Какузу ненавидел, когда Хидан так его называл, а звал он его так частенько со времен первого задания, когда тот посмел оскорбить обряд жертвоприношения Джашину-саме, назвав его нудной и бесполезной тратой времени. Кипящий от злости подросток решил поставить этого невежду на место, рассказав о своем боге и обо всех достоинствах своей религии.

И начал Хидан с обращения «Какузу-чан», справедливо рассудив, что это должно показать этому богохульнику и еретику всю его непросвещенность и невежественность в вопросах религии. Только его речь и оборвалась после имени его напарника и реплики: «…всю жизнь прозябая в перебирании смешных бумажонок, которые не имеют настоящей ценности…» – тот от всей души врезал ему, благо Хидан уже стал к тому времени бессмертным, поэтому не мог умереть от ранений. Но в себя приходил долго. Какузу же, поняв, что убить его не получится, стал до обидного немногословен, ограничиваясь несколькими репликами в день, да парой попыток поставить на место не в меру нахального и задиристого юнца при помощи грубой физической силы.

Но на этом ударе, угодившем вместо физиономии Хидана в стул и превратившем его в щепки, всё и закончилось к великому разочарованию юноши. Он уже открыл рот, для того, чтобы выдать что-нибудь пообиднее, но в голове отчетливо прозвучал голос их Лидера, призывавший их. Устроившись поудобнее – во время этой техники, которая иногда длилась по несколько дней успевало затекать все тело, после чего все мышцы болели – Хидан сложил нужные печати и закрыл глаза.

На этот раз для места общего сбора Пейн выбрал округлую пещеру, расположенную рядом с тихим озером, на котором плавали лебеди. Внимание юноши сразу же привлекло то, что их Лидер впервые показался не в виде радужного привиденьица – так мысленно именовал это явление Хидан – а своей собственной персоной. Он был похож на оживший труп – бледная кожа, замогильный холод, источаемый всем его существом, пустой взгляд глаз с концентрическими кругами по всей поверхности. Ни дать, ни взять – зомби. Даже непослушные волосы оптимистичного цвета моркови, в которых отплясывали джигу солнечные лучи, имевшие несчастье забраться в негостеприимный полумрак этой затхлой норы, но нашедшие свой приют в ярком островке волос, не придавали их Лидеру какого-то ощущения… живости?

Поглощенный созерцанием Пейна, небесный лик которого он лицезрел впервые, Хидан сначала не заметил, что их на одного больше. Этот человек стоял чуть в сторонке от остальных, скрытый тенью и тоже был вполне себе телесен, как, впрочем, и Зецу, высунувший свой косматый кочан из стены. Новый член Акацуки был уже одет в их плащ с красными облаками, который полностью скрадывал его фигуру, не давая определить, кто перед ними: мужчина или женщина. К счастью, Пейн не стал затягивать с его представлением, потому что внимание всех присутствующих было обращено как раз к новичку.

- Как вы уже успели заметить, в наших рядах произошло пополнение. Его зовут Учиха Итачи – думаю, больше ничего мне говорить не нужно.

Хидан удивленно моргнул – Пейн был чертовски прав. Новость о том, что сильнейший в мире шиноби клан Учиха был уничтожен, причем все его члены пали от руки только одного человека – старшего сына их лидера – облетела весь континент. Кто-то был в ужасе от бессердечия этого человека, кто-то с неодобрением относился к тому, что коноховцы не смогли его сразу же устранить, а кто-то с восхищением, уважением или опасением говорили об его силе, которой не смог противопоставить ничего целый клан – последних было явно больше. На сегодняшний день в мире не оставалось ни одного человека, которого бы оставило равнодушным это имя.

Учиха сделал шаг вперед и сдержано кивнул им в знак приветствия. Хидан чуть наклонился вперед, пытаясь разглядеть этого Итачи получше, но его глаза смогли уловить только то, как полыхнули алым шаринганы над краем высокого воротника плаща. Кто же он, человек, имя которого из уст в уста передают даже те жалкие люди, которые не имеют никакого отношения к шиноби?

- Кисаме, с этого дня – он твой напарник, - объявил Пейн после этого недоприветсвия, на взгляд Хидана.

Это несколько расстроило его. На пару мгновений юноша успел представить, что новенького назначат в напарники к нему, заменив этого нудного Какузу. Уж с Учихой они бы нашли о чем поговорить – одна только тема тотального вырезания клана чего стоит. Ему хотелось бы узнать, каким оружием он убивал их – почему-то ему казалось, что никаких техник тот не применял – сколько крови было, что они кричали перед своей кончиной. И главное – зачем он это делал?

В его сознании уже начала вырисовывать картина произошедшего: ночные улицы, усеянные трупами мужчин, женщин и детей, кровавые лужи, отпечатки ладоней на стене, жалобные стоны умирающих и он, Итачи, посреди всего этого – божественная кара, ниспосланная великим Джашином-сама на убогих грешников. Совсем как он, Хидан. Определенно, высшая воля Джашина свела их в одном месте.

Хидан уже буквально видел, как он, истинный жрец своего бога, вводит в лоно своей веры нового адепта. Итачи подходил по всем критериям, он был достоин этого: безжалостный убийца, для которого не стали препятствием кровные узы, ведь он смог убить и родных отца с матерью, проливший целые реки крови не дрогнувшей рукой ради собственной прихоти – именно таких людей любил Джашин.

- … поэтому Какузу и Хидан, вы поможете Итачи и Кисаме в их устранении. – Вот что следующее выловил Хидан из речи Пейна. – На этом у меня всё.

Пусть они и не работают вместе, но скоро встретятся и тогда он сможет узнать все в подробностях и, возможно, проникнуться тем ощущением, которое испытывал, когда обрушивал возмездие на головы жителей скрытой деревни Горячих Источников. Обрадованный этим Хидан сразу же прервал технику, чтобы наброситься с расспросами на Какузу, который наверняка не только слушал, но и наизусть выучил то, что сулило ему неплохие барыши. Особенный блеск обычно тусклых глаз говорил о том, что среди прочей мишуры описания их следующей миссии по крайней мере встретилось хоть раз слово «деньги» или название какой-нибудь валюты.

Из краткого объяснения Какузу стало ясно, что их следующая миссия не ставится ни в какое сравнение с другими – им попались достойные противники. Родное селение Какузу – скрытая деревня Водопада – сделало крупный заказ на четверых сильнейших шиноби Скрытого Тумана. Со своими напарниками по этому заданию они должны были встретиться в одном из маленьких городков страны Волн в неделе пути отсюда.

Путешествие, однако, заняло на несколько дней больше – на из след напал отряд шиноби, призванный отомстить за какого-то там, чьего имени Хидан уже не помнил, но из их криков он понял, что замочил его на предыдущей миссии. С ними они покончили весьма быстро, куда больше времени было потрачено на заметание следов – не то, чтобы он или Какузу опасались погони или засады, но это могло помешать им в дальнейшем.

Кисаме и Итачи они нашли в маленькой занюханной гостинице на окраине городка. От воды несло затхлостью, постели кишели клопами, а под кроватями притаились тощие крысы – мест хуже в своей жизни Хидан даже не видал. Но он был шиноби, к тому же, жрецом Джашина-самы, поэтому, покрыв отборной бранью хозяина этого заведенья, просто смирился с данными обстоятельствами. К тому же, его внимание сейчас занимал совсем другой человек.

Итачи оказался несколько выше, чем запомнил Хидан с той встречи – видимо, тени пещеры сыграли с его зрением плохую шутку. Лицо до самых глаз скрывал воротник, позволяя лишь гадать о возрасте их обладателя. А вот глаза… На него смотрели глаза Пейна, глаза мёртвого человека. Только тепло человеческого тела, тепло крови, бегущей по его венам, говорило, что он вполне себе живой. Никакой жажды крови, новых убийств, о которых однажды сказал Какузу, когда Пейн представлял его остальным. «Это священный огонь», - вот что сказал тогда Хидан в ответ на эти слова. И этого огня он не увидел в шарингане Учихи Итачи. Впрочем, интерес от этого хоть и поубавился, но не пропал.

Было решено выдвигаться следующим утром. Хидан с своего футона со скукой наблюдал за тем, как Какузу, Кисаме и Итачи обсуждают детали миссии – точнее, обсуждали их первые двое, а последний только иногда вставлял свои замечания. Юношу весьма удивило то, какие отношения сложились между этими двоими. Ему сразу стало очевидно, что лидером в их паре стал Учиха, потому что Кисаме обращался к нему я явным уважением. Видимо, тот и вправду силен, а не только по слухам.

Всю оставшуюся часть вечера Итачи просидел с каменной рожей, не реагируя на вопросы Хидана, пытавшегося разузнать все подробности гибели некогда великого клана. Такое положение дел порядком бесило его и еще больше разочаровывало – это было явно не тем, о чем Итачи хотел говорить, данная тема не доставляла ему удовольствия. Начало назревать понимание, что это не тот человек, который ему нужен – он не испытывал удовольствие, когда потрошил своих соклановцев. И Хидан этого не понимал. И не принимал, упрямо продолжая допытываться ответов на свои вопросы, игнорируя уже явные намеки на нежелание говорить с ним.

Правда, как оказалось, не потрошил. «Они не успели почувствовать дыхания смерти», - туманно выразился Кисаме, после чего настоятельно попросил не досаждать своему напарнику этими расспросами. Тому это было неприятно.

А ночью Хидана разбудил стон. На улице бушевала гроза, поэтому только он услышал это, потому что его футон был ближе всего к футону Учихи. Крупные капли дождя хлестали по окнам и оставляли мутные разводы на стеклах, покрытых толстым слоем грязи. В редких вспышках молнии он мог увидеть лицо Итачи, теперь не скрытое плащом. Тонкие черты лица в ослепительно белом свете казались хрупкими, словно были вылеплены из фарфора. Из приоткрытых губ вырывалось хриплое дыхание, перемежавшееся с бессвязным бормотанием, а лоб покрыла испарина. Ему снились кошмары. Хидан знал о таких снах только по словам других, они говорили, что кошмарный сон обычно несет в себе какие-то страдания, мучения, смерти, потери. Часто людям снятся ужасные сцены из их прошлого, оставившие неизгладимые впечатления на них. Неужели Учиха был из этих слабаков?

Спать больше не хотелось, и Хидан снова вернулся мыслями к Учихе. Если он не испытывал удовольствия, вырезая свой собственный клан, то что тогда он чувствовал? Ради чего он убивал этих людей, если ему за это не платили денег? Он фыркнул, подумав о том, что этот Учиха очень странный, и перевернулся на другой бок, уставившись в окно и пробуждая в себе воспоминания о предыдущих жертвах, даже не думая о том, что утро принесет новые неприятные открытия.

Мальчишка. В ванной комнате, которая была совмещена с туалетом, он увидел всего лишь мальчишку, даже младше него самого. Без плаща он выглядел до смешного щуплым и слабым, а искаженное болью изможденное лицо и обрамляющие его длинные пряди волос лишь усиливали это впечатление. Такого одним ударом перешибить можно, а он еще и клан уничтожил. Хидан снова фыркнул, теперь уже пренебрежительно, поймав в отражении взгляд красных глаз. Два маленьких сверла впились в его лицо, исследуя его, изучая. Передернув плечами, он поспешил выйти. Не таким уж и мертвяком оказался этот Учиха.

Но это впечатление сразу же забылось, едва они схлестнулись со своими потенциальными жертвами. Итачи действовал четко и быстро – ему меньше всех понадобилось времени на то, чтобы уложить своего противника. Раз – шаг, два – печать, три – удар – и готово. А вот Хидану с его обрядом понадобилось куда больше времени, чем остальным, что на глазах у этого выглядевшего хлюпиком Учихи досаждало, как и то, что он тоже не оценил его обряд, скользнув по распростертому телу на земле равнодушным взглядом.

Кто он – Учиха Итачи? Хидан слышал о тех шиноби, про которых говорили – «живые машины для убийства». Лишенные чувств и эмоций, они просто выполняли свою работу, неважно какую, главное – приказ и благополучие деревни. Никакой личной выгоды для себя они не желали. Кто же он, Учиха Итачи, вырезавший собственный клан без видимой на то выгоды, покинувший родную деревню и вступивший в организацию, где все члены преследовали лишь собственные цели, с которыми так удачно совпала цель Пейна?

Потухший, было, интерес к «вполне заурядному» шиноби всколыхнулся в нем с новой силой, и Хидан, решив все-таки выяснить, что подвигло его нового знакомого на прогремевшее на весь мир преступление, снова начал свои расспросы, ответом на которые снова было лишь глухое молчание, да взгляд, преисполненный безразличия. И тихий непонятный шепот Кисаме о том, что некоторые воспоминания причиняют боль и лучше их не поднимать.

А ночью снова были стоны и невнятный шепот, приводившие Хидана в недоумение. Он вслушивался в непрестанные мольбы о прощении и испытывал смешанные чувства, которым даже не мог дать определение. И только одно имя Итачи твердил постоянно, извинялся перед его обладателем и молил. С таким благоговением Хидан обращался только к одному существу.

- Саске – так зовут твоего бога? – спросил он утром перед тем, как они должны были расстаться с Кисаме и его новым напарником, устремив пытливый взгляд в глаза, на миг загоревшиеся знакомым ему огнем.

Тот снова ничего не ответил, только развернулся и устремился прочь, заставив отвлекшегося на разговор с Какузу Кисаме догонять его. Но ответ Хидану был и не нужен. Итачи был таким же, как и он – страстным фанатиком своего божества. Просто его вера требовала другого подхода.