Работа № 5

[naruto-festival]

Название: Триумф Лиссы
Пейринг | Персонажи: Наруто, Кьюби, девочка с пепельными волосами, множество других жителей Конохи мимоходом
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Кишимото - бох, мы в создании мира не участвовали
Авторские примечания: Лисса - божество безумия.
Размещение: с именем меня, пжалста

Фанфик был написан на Летний Фестиваль



Я вижу все. Я видел все.
Я победил.


Он живет слишком долго. Слишком долго для человека - и чересчур долго для шиноби. Никто из тех, кто обещал быть рядом до самого конца, своего обещания не сдержал.
Миссии. Болезни. Старость.
Он их не винит - они сделали все, что могли, но с тех пор ему так и не удалось подпустить к себе никого.
Поэтому сейчас, много лет спустя, рядом с ним не осталось никого.

У тебя есть я.
Пошел к черту, глупый лис.

Хокаге редко носит традиционное бело-красное одеяние, соответствующее ему по статусу: он идет по стопам своего отца, и всегда появляется на людях в белом плаще с кандзи "Шестой" на спине. Разве что шляпу иногда надевает - этот символ главенства исключить он просто не смог.
Вот и сейчас, в бело-красном уборе на голове, в излюбленном, но уже изрядно потертом плаще, он стоит в дальнем углу тренировчочной площадки Академии.
Хокаге живет ради каждого жителя деревни.
Ради мужчин. Ради женщин. Ради стариков. Ради шиноби и ради гражданских.
И ради детей, конечно же. Цветы селения, маленькие зеленые листочки на огромном дереве Конохи.
Благодаря Шестому Хокаге образовательная программа, преподающаяся всем юным ниндзя, претерпела заметные улучшения и усваивается детьми куда легче. Кто-то говорит, что это повышенное внимание к образованию оттого, что сам Хокаге все года обучения в Академии был двоечником. А кто-то считает причиной этого то, что у Хокаге никогда не было детей.

Не хочешь, чтобы из твоего ребенка сделали еще одного Джинчуурики?.. Ха-ха...
Просто заткнись.

Смех Девятихвостого похож на сухой лай. Уже не в первый раз он так глухо, хищно смеется, и уже не в первый раз Хокаге опасливо оглядывается, ожидая увидеть за спиной раскрытую хищную пасть.
Раньше он был только в животе, защищенный от мира печатью - и мир был защищен от него. Сейчас же он расплавился, разлился тонким слоем под кожей, захватил каждый кровеносный сосуд, ввинтился в каждую кость.
Это происходило постепенно, долго, мучительно долго, и Хокаге даже не сразу понял, какая боль одолевает его. Сумасшедшая, нестерпимая боль.

Маме чертовски повезло, что она не дожила до этой стадии.
А мне чертовски не повезло, что я живу так долго.

Камень памяти никогда не бывает покрыт пылью - ни временной, ни дорожной. Рядом с ним каждый день бывает более сотни человек: его можно было бы назвать достопримечательностью Конохи, не окружай его атмосфера траура и скорби.
Хокаге часто бывает здесь и, если бы хоть кто-то из тех, кто знал его ребенком, остался сейчас вживых, он вспомнил бы Третьего. Старик, особенно к концу жизни, проводил много времени у мемориала, застывая рядом с ним неподвижной статуей, отмирая только когда кто-то к нему приближался.
Маленькая девочка с пепельными волосами приносит цветы на условную могилу всех героев Конохи и молча опускается на колени перед ней. Кладет букет перед собой, кланяется ровно выбитым на камне строкам и, обеврнувшись, смотрит на Хокаге.
У неё черные, слегка раскосые глаза и невыносимо пронзительный взгляд.
- Твой отец был прекрасным человеком, - произносит Хокаге, едва ворочая языком. Глаза девочки парализовали сильнее вражеского газа, и ему нужно было сделать над собой огромное усилие, чтобы выдавить из себя эти слова.
Они ничего не значат, но ему просто необходимо сказать хоть что-то.
- А мой дед - великолепным шиноби. Легендой, - с гордостью произносит девочка, и в звонкости её голоса нет ни единого намека на фальш или надрыв. Она скорбит, но не хоронит себя вслед за мертвецами, и Хокаге улыбается.
- Ты права. Если бы не он, я бы никогда не смог стать Хокаге, - произносит он. Маленькая искра Великого Огня, кажется, снова возвращает его к жизни, пробуждая из скорбного сна — хотя бы ненадолго.
Иногда ему действительно жаль, что у него нет детей.
- Я знаю, - с достоинством произносит девочка-Хатаке, кивая и наклоняясь к букету. Она аккуратно извлекает из нескольких десятков цветов один, белеющий в её руках и напомнивший Хокаге о снежных шапках на вершинах гор в стране Снега, и осторожно вкладывает тонкий стебелек в его ладонь. - Папа всегда говорил, что дедушка верил в вас. До самого конца.
До самого конца...
Сотни челюстей Девятихвостого грызут его кости, и Хокаге, едва удерживая на лице улыбку, поднимается. Девочка снова поворачивается к мемориалу, и, уходя, глава Конохи видит, как едва уловимо шевелятся её губы. Наверное, она молится всем известным ей богам, чтобы те, кого она так любила, получили покой.
Будет ли кто-нибудь молиться за Хокаге?

...Мито сражалась мало. Хаширама никогда не выпускал её из деревни, и чакру она почти не использовала. Поэтому смешение, которое происходит на протяжении всей - хе-хе - совместной жизни Хвостатого и Джинчуурики в одном теле, так и не дошло до своего логического заключения. Кушина умерла рано - слишком, слишком рано... ты слышишь меня, мальчик?
...что же мне делать, мама?

Хокаге живет ради каждого жителя деревни.
Каждый житель проходит сейчас мимо, каждый улыбается, кто-то приосанивается, кланяется, говорит пару слов, но Хокаге не реагирует. Губы его растянуты, глаза светятся, но никто не может различить, что они застыли и остекленели.
У прохожих лица мертвецов, и ему стоит больших усилий не кинуться к ним со слезами на глазах.
Девушка с розовыми волосами улыбается, проходя мимо.
Высокий, худой, бледнокожий художник щурится, наклоняет голову, и исчезает за поворотом.
Семейная пара: женщина с яркими, огненно-рыжими волосами яростно что-то высказывает своему неловко улыбающемуся голубоглазому мужу - они проходят, не заметив своего сына.
Хокаге отступает в тень, закрывает глаза, но и это его не спасает: он слышит неуверенный, высокий, очень знакомый девичий смех, вторящий ему басистый лающий хохот, слышит шелест песка, хлопанье крыльев, стук фишек о деревянную доску, хруст чипсов, кваканье, зов, снова смех, крики, вопли, мольбу...
Хокаге поднимает голову и видит прямо перед собой два алых глаза. Калейдоскоп толпы из прошлого вращается, от него кружится голова, и Хокаге снова отступает, прижавшись спиной к стене.

Лисы - оборотни, ха-ха...

Он понимает. Он все понимает, он прекрасно знает, что это все - иллюзия. И если сам Хокаге никогда не был специалистом по части гендзютсу, то о Девятихвостом демоне этого сказать нельзя.
Но все равно: даже зная, что это все - плод их общего воображения, он едва может сдержать горькие, непрошенные слезы.
Или не может?..
Мир вокруг стремительно меняется, тело движется быстрее, чем голова - соображает, и потому Шестой оказался на монументе Хокаге до того, как смог осознать, кому принадлежали алые глаза.
Он прячется на скале, за собственной огромной головой, судорожно вытирает рукавом мокрое от слез лицо и внезапно снова вспоминает Третьего. Сколько раз он находил здесь старика? Одинокого, уставшего, но каждый раз находящего в себе силы улыбнуться или отчитать неразумного мальчишку?
Возможно, Третьему было так же тяжело, как и Шестому сейчас. Но у него был сын. И был внук.
А у Шестого нет никого - последним был Конохамару, умерший на его руках во время последней войны.

Хокаге живет ради каждого жителя деревни, но Наруто потерял всех, ради кого стоило жить ему.
Кажется, теперь он теряет рассудок.


Я больше не чувствую тебя. Я чувствую себя.
Я победил.